20.08.2015

Древний Хунзах и хунзахцы

Население Сулакского бассейна, где проживают аварцы, даргинцы и лакцы, составляет ныне особый культурно-исторический круг среди массы разноязычных оби­тателей Северного и Восточного Кавказа. В былые времена здесь имелось несколько стратегически важных мест. Для междуречья Аварского и Андийского Койсу и прилегающих земель таким стратегически важным местом являлось Хунзахское плато - «сердце дагестанских гор» по характеристике одного из русских офицеров.

Там можно было без особого труда прокормить значительную воинскую часть, кроме того, имелась возможность быстро переправлявлять оттуда войска во многие, в той числе и главные населенные пункты названного междуречья. Так же следует отметить, что природный ландшафт - крутые берега рек (Аварское и Андийское Койсу), выполняющие роль крепостного рва, и отвесные края Хунзахского плато - делал невозможным насильственное продвижение на юг с севера, точнее из Прикаспия в Алазанскую долину. С востока и северо-востока для северян, рвущихся на юг, это плато было практически недоступным. Со стороны же севера Внутренний Дагестан, в том числе Хунзахское плато и горами и рекой был защищен слабее. Здесь, правда, перед северными воинами вставали стеной могучие, непроходимые леса Ичкерии, то есть юго-восточной Чечни. Их, однако, было, видимо, недостаточно, и поэтому правители Аварии (и ханы и имамы) прилагали большие усилия для установления политического контроля над Ичкерией, создания там своих опорных пунктов.

С окружающим миром Хунзахское плато было связано несколъкими дорогами, проложенными давно, которые не утратили своей роли до появления автотранспорта. По этим дорогам враги пытались продвигаться к центру Аварии, по ним же проникали различные культурные веяния, а с плато распространялось политическое влияние хунзахских правителей, совершались их походы, распространялся общеаварский язык (бол мац1 «войсковой язык»).

Дороги же эти были следующие.

В историческую Чечню, примерно соответствующую современному Шалинскому району ЧИАССР, дорога с Хунзахского плато шла, по-видимому, через Сиух, Тлох, Муни, Зило, а далее через Анди по берегу р. Хулхулау. В центр же Ичкерии, к селению Беной (по-аварски: Боини, а по-кумыкски - Баян), распложенному непроходимых лесах между верховьями рек Аксай и Ямансу, а оттуда к Старому княжескому Аксаю дорога с Хунзахского плато пролегала по маршруту Хунзах – Обода – Ахалчи – Сиух – Тлох – Муни – Зило – Риквани - Андийский хребет – Беной - берега р. Аксай - сел. Аксай. Кстати, сел. Аксай со второй половины XVII в. и вплоть начала XIX в. располагалось между современным сел. Тухчар Новолакского района и сел. Хамавюрт Хасавюртовского района.

Для связи с Терско-Сулакской низменностью существовала относительно хорошая дорога: Хунзах – Тануси – Игали – Аргвани – Данух – Буртунай – Дылым - Эндирей (Андрейаул). Еще одна, но плохая дорога, связывающая Хунзахское платб с Эндиреем, проходила через Цатаних, Бетль, Чирката, Чиркей, Гертма и Хубар. Третья дорога, связывающая Хунзахское плато с Эндиреем, шла через Аух, Ичкерию и Андию (Эндирей - Акташаух (который ныне называют Ленинаул) – Асанбек – Зандак - Гендарганой - Беной и далее через Риквани – Зило – Муни – Тлох – Сиух - Ахачи и Обода в Хунзах. Таким образом, Эндирей являлся для населения Хунзахского плато весьма важным пунктом (в основном по делам торговли и меньше по военным). Он был как бы воротами Терско-Сулакскую равнину.

С восточным Дагестаном - территорией нынешнего Буйнакского и иными приграничными районами - Хунзахское плато было связано хорошей дорогой: Хунзах-Гоцатль-Гергебиль (туда попадали, видимо, через Кикуни) – Аймаки - Дженгутай (туда доходили, предположительно, через Кулецма, Охли и Ахкент) и далее через Дургели в Тарки.

В Акуша, а оттуда в Кумух и в Дербент с Хунзахского плато шла довольно хорошая дорога, пролегавшая через Цудахар.

В Грузию, к Тбилиси жители Хунзахского плато ходили через Гидатль, Главный Кавказский хребет и Белоканы.

Были, естественно, и другие дороги, менее значимые. Здесь, однако, следует упомянуть о дороге, экономически важной для кумухцев и акушинцев, по которой в VIII в. прорвались, а в XVIII в. пытались прорваться к Хунзаху южане - арабы и пер­сы. Названная дорога начиналась в Закатальско-Шекинской зоне Азербайджана и шла через Мухахское ущелье, сел. Калял в вер­ховьях Самура, Кумух и Андалал.

Многочисленные населенные пункты Хунзахского плато дели­лись традиционно на две группы общин или как их называют «союзы сельских общин». Северо-восточная группа именовалась Хебдалальской (по-аварски х1ебдалал), а юго-западная, располо­женная к югу от сел. Обода, - Хунзахской (хунз). По крайней мере, вторая из двух групп в письменной и устной речи аварцев обозначалась в прошлом термином бо - «войско» (хундерил бо - «хунзахское войско, хунзахский народ»).

Хунзахская община (хунз) в широком понимании этого тер­мина - «общество», традиционно включала в свой состав, помимо Хунзаха, который считался в Дагестане «родиной храбрецов» - «железных хунзахцев» (маххул хунз), еще и другие селения, рас­положенные на плато и прилегающих территориях, в том числе и в речных долинах. Это были: Амишта, Баитль, Батлаич, Геничутль, Гозолоколо, Гонох, Гортколо, Гоцатль, Джалатури, Заиб, Ках, Кахикал, Тагада, Текита, Тлайлух, Тукита (жители говорят на каратинском языке), Уздалросо, Хариколо, Химакоро, Хини, Цада, Цельмес, Цолода, Чалда, Чондотль и Шотода.

Центром «общины» было село (по-аварски росо) Хунзах, ко­торое, однако, часто именовали городом - шагьар (от персидского шагьр). Там в исламскую эпоху хунзахской истории находилась главная или как ее называли «войсковая» мечеть (бол мажгит). Там же пребывали «войсковой» кадий (бол къади) и светский правитель Аварии, которого в течение последних столетий аваро-язычное население Дагестана называло Хундерил нуцал-хан (реже Хунзахъ нуцал-хан), тюркоязычное - Авархан, Аварбий, а грузины - Хунзакъис батона («хунзахский господин»).

Что касается других селений Хунзахской «общины», то их можно разделить на четыре группы:

1) селения, построенные несколько столетий тому назад (вероятно, в XVI - XVII вв.) переселенцами из «города» Хунзаха;

2) бывшие хутора Хунзаха и селений, принадлежавших к пер­вой группе;

3) селения, построенные в период XVI - XVIII вв. свободными крестьянами, переселившимися на земли Хунзаха из западных высокогорных краев;

4) небольшие селения, жители которых происходят от княже­ских рабов грузинского, армянского, азербайджанского, персидско­го и др. происхождений, получивших вольную, но решивших не возвращаться на родину предков.

Сам Хунзах лежит в юго-западной части плато. С двух сторон (южной и западной) этот населенный пункт оканчивается обры­вами высотой в несколько десятков метров; они, кстати, защи­щают его от пришельцев с юга лучше самой высокой и толстой крепостной стены. В целом же, если смотреть с соседних возвы­шенностей, то оказывается, что относительно близлежащих горных хребтов и более или менее высоких холмов, а также относительно близлежащих селений Хунзах располагается как бы в центре глу­бокой тарелки. В данной связи нельзя не отметить того, что подоб­ные места, расположенные высоко в горах, в местности с чистым, сухим, прозрачным воздухом и большим количеством ясных дней, являются точками концентрации солнечных лучей, отражаемых с окружающих гор и возвышенностей, то есть точками сосредото­чения живительной солнечной энергии, не секрет, что подобные точки в древних эзотерических учениях считаются благословен­ными, «местами силы».

Хунзах, расположенный на нескольких небольших возвышен­ностях, разделяемый речкой на две неравные части, традиционно состоял из пяти кварталов (авал). Это были: Самилах (Самилахъ), обитателей которого называли самилал (ед. ч. самилав); Тлярах (Лъарахъ - «у речки», с авар.); Хорих (Х1орихъ - «у пру­да», с авар.); Шотота (Шотот1а); Шулатлута (Шулалъут1а - «около укрепления», с авар.). При этом кварталы Самилах и Хо­рих, как сообщает Д, М. Атаев, делились каждый еще на два под-квартала, которые обозначались термином роххен; последний употребим, кстати, и в андийском языке. В каждом хунзахском квартале была своя маленькая квартальная мечеть, кроме того, в центре Самилаха находится почитаемая мусульманами всего Северо-Восточного Кавказа усыпальница шейха Абумуслима. Соборная мечеть Хунзаха с XIX в. стоит в квартале Хорих, но в прошлом она располагалась в Шулатлута, где входила в единый укрепленный комплекс вместе с «дворцом», служившим местопре­быванием правителей Аварии.

Из перечисленных хунзахских кварталов, думается, наиболее старыми являются Самилах, Шотота и Шулатлута, в то время как Тлярах и Хорик возникли позднее. Такое предположение вытекает, прежде всего, из расположения кварталов и топонимов, связан­ных с ними, а также из устной хунзахской традиции.

Так, Самилах хунзахцы в своих преданиях считали «кварта­лом», существовавшим еще в эпоху исламизации Аварии. Отметим, что именно в Самилахе найдены грузинские и старейшие для Хунзаха арабские (XI - XII вв.) надписи. Название квартала, ко­торое еще в XVII в. звучало «Сахмилах» (Сагьмилахъ), для авар­ца является в целом непонятным. Располагался он на краю каньона Цолботль, на каменистом возвышении и первоначально, видимо, не доходил до местоположения усыпальницы шейха Абумуслима. Самилахцы имели свои особые обычаи - адаты, регу­лирующие отдельные стороны их жизни, которые дошли до нас в записи на арабском языке, сделанной в 1824 г.

В укрепленном самой природой месте, на каменной гряде с обрывистыми южными краями высотой в несколько метров рас­полагался квартал Шотота, название которого (вариант произно­шения - Чотот1а), кстати, также не этимологизируется, то есть является непонятным. Нельзя не упомянуть и того, что в Шотота, центральная часть которого называлась в прошлом Хинта (Гьинт1а - «около замка»), как и в Самилахе, были по некоторым сведениям свои квартальные адаты. Все это дает основание предполагать, что хунзахские кварталы Самилах и Шотота были по­началу небольшими, расположенными вблизи друг от друга отдельными поселениями со своими обособленными общинными организациями.

Что касается квартала Шулатлута, то он лежит на скалистом возвышении, на углу, образованном схождением двух отвесных обрывов высотой в несколько десятков метров, откуда он был со­вершенно недоступен для врага, наступающего снизу. В этом мес­те, как упоминалось выше, находился укрепленный «дворец» пра­вителей Аварии, о существовании которого известно с первой половины XVI в. Поэтому население Шулатлута формировалось в основном из представителей правящего нуцальского рода и рабов (лагъ), которые составляли администрацию, охрану и об­служивающий персонал дворца.

Квартал Тлярах фиксируется в документах с конца XVII в. как Тлярах-Шотода (Лъарахъ Шотот1а, что в переводе с авар­ского означает «у речки в Шотода»). Он частично расположен на месте мусульманского кладбища XVI в., где, кстати, погребали и представителей хунзахской аристократии. Данное обстоятель­ство, с одной стороны, расположение этого квартала в местности, природой почти не укрепленной, в промежутке между древними кварталами Самилах, Шулатлута и Шотода - с другой, а также его старинное наименование (Тлярах-Шотода) дают основания считать, что Тлярах, как особая общественная организация со своей мечетью и ее настоятелем – дибиром, сложился относи­тельно поздно. Наиболее вероятно, что названное явление имело место в XVII в., а основателями квартала были шотодинцы, ско­рее всего наиболее бедные и социально приниженные из числа их.

Что касается квартала Хорик, расположенного в местности, природой не укрепленной, частично на месте кладбища XVII в., то он впервые фиксируется в документах также в конце XVII в. Са­мо его наименование свидетельствует о том, что он сложился около искусственного пруда (xlop), сооруженного хуизахцами. Все это наводит на мысль, что квартал Хорик возник примерно в одно время с Тлярахом.

Временами Хунзах, представлявший собой военный и админи­стративный центр для большей части Аваристана и горной Чечни, значительно разрастался, прежде всего, за счет концентрации там представителей знати и тех, кто ее обслуживал. Так, напри­мер, есть сведения, что в XVII в. в этом населенном пункте было около 3-х тысяч дворов, а в XVIII в. в одно время - до 2 ты­сяч дворов.

Загрязнение и общая деградация окружающей среды вследствие перенаселения, недостаток угодий (до которых свобод­ный хунзахский крестьянин мог добираться без чрезмерных уси­лий), что сопровождалось ухудшением уровня и условий жизни, а также эпидемии и иные обстоятельства (внешнеполитические и т. п.) должны были, однако, создавать среди населения Хунзаха настроения против дальнейшего совместного проживания и, сле­довательно, разрастания их «города». Отдельные представители хунзахской знати и простонародья начинают искать счастья на стороне и оседают на чужбине. С другой стороны - перед джамаатом встает в таких случаях альтернатива: либо активно соз­давать выселки и колонии, либо постепенно отрываться от привыч­ного крестьянского образа жизни и трансформироваться в сооб­щество ремесленников и торговцев, то есть создавать город в истинном научном значении этого термина с полиэтническим (армяне, евреи) составом населении и со всеми негативными для духа и морали последствиями.

В XVI - XVII вв. хунзахцы, покинувшие родной «город», соз­дают ряд селений на территории плато и иных землях. В конце XVIII в., когда Уммахан Аварский обложил повинностями и даня­ми значительную часть горцев Северо-Восточного Кавказа и ряд закавказских государств, т. е. когда возможностей достойно со­держать ханское окружение было более чем достаточно, в Хунзахе имелось лишь 600 дворов. Это позволяет полагать, что хунзахцы всегда предпочитали жить по возможности в форме крупной крестьянской общины, служащей, однако, местопребыванием по­литической власти, которая обеспечивала более высокий уровень развития культуры и экономики.

Отметим здесь, что в первой половине XIX в. количество дво­ров в Хунзахе колебалось от 700 до 800; в настоящее время там 838 дворов. К концу XIX в. вследствие, видимо, изнурительной Кавказской войны, а также в связи с рассеянностью людей, сос­тоявших на службе у хана, указанное количество дворов падает до 400. Затем в первые десятилетия XX в. прежде всего по причине превращения Хунзаха в центр Аварского округа Дагестанской области оно подымается до 500. В данной связи нельзя не напом­нить, что, по мнению мыслителей и государственных деятелей Востока, в селе должно быть не менее 100 и не более 500 полно­людных дворов (примерно 3 тысячи душ). По-видимому, меньшее количество дворов не позволяет сложиться настоящей общине, ко­торая бы - без террора - регулировала общественную и личную жизнь в селе. Большее же количество их вызывает экологические проблемы и ведет к угасанию жизни по причине недостатка в угодьях.

Три хунзахских квартала из пяти - Самилах, Шотота и Шулатлута - представляли из себя небольшие укрепленные пункты. Селение же Хунзах, как цельная единица, расположенное на про­странстве, похожем в плане на треугольник, две стороны которого представляют собой отвесные обрывы, нуждалось в защите при помощи оборонительных сооружений по сути дела лишь с одной стороны. Над обрывами в местности, укрепленной естественными преградами, хунзахцы могли ограничиться сооружением небольших укрепленных объектов на редких тропах, ведущих из каньо­на Цолботль вверх, на плато. Со стороны же севера и северо-вос­тока Хунзах, куда веками стекались материальные ценности с об­ширных территорий и который поэтому представлял собой лакомый кусок для экспроприаторов и перераспределителей накопленных богатств, нужно было укреплять более основательно.

Полное разрушение Хунзаха, древнего центра княжеской власти, противоречащей шариатской демократии, совершенное по приказу имама Шамиля, уничтожило хунзахские укрепления, су­ществовавшие на упомянутом направлении. Есть, однако, основа­ния считать, что это была линия из глухих, толстых каменных стен плотно прилегающих друг к другу крайних домов Хунзаха. Она представляла собой подобие крепостной стены и могла отразить нападение противника, не располагающего мощными таранами или артиллерией. Все это дополнялось «каменными оградами» вокруг отдельных усадеб и башнями, одна из которых, обнару­женная Д. М. Атаевым, стояла, например, в местности Тадраал. Добавим также, что стена, образованная стенами крайних домов, закрывавшая доступ в Хунзах с севера и северо-востока, имела укрепленные ворота, обозначаемые тюркским по происхождению термином «капу» (къапу). Эти крепостные ворота, через которые осуществлялся вход в «город» Хунзах, располагались вблизи ста­рого здания райкома КПСС, в местности Капудах (Къапудахъ - «у крепостных ворот»).

При этом Хунзах вместе с прилегающей к нему сельскохозяй­ственной округой (мегъ) был защищен природными преградами - с востока речка Тобот, имеющая высокие обрывистые берега, а с запада - гора Акаро (2700 м) с ее отрогами. Здесь, кстати, в от­дельных местах имелись каменные оборонительные сооружения, которые усиливали мощь природных укреплений хунзахской сель­скохозяйственной округи. Одним из них является, к примеру, Игитль щулатли (Игилъ щулалъи - «укрепление на Иги»), где на отдельных расширениях чрезвычайно узкого гребня хребта, являющегося отрогом горы Акаро, до сих пор сохраняются разва­лины башен, а также крепостных стен, воздвигнутых из массив­ных, прекрасно обработанных камней.

Второй пояс укреплений, обеспечивающих безопасность Хун­заха, дополнялся отвесными многометровыми обрывами, которы­ми заканчивалось Хунзахское плато, а также селами-крепостями и замками, стоявшими по краям плато. Именно они защищали от­дельные естественные проходы, открывающие врагу путь на Хун­зах и особенно вышеназванные главные дороги. Так, от наступаю­щих со стороны исторической Чечни, Ичкерии и Аксая плато защищало укрепленное сел. Сиух (Сиюхъ - «у башни», с авар.); со стороны Эндирея - Игали, Тануси, Цатаних и опять же Сиух, с восточной стороны - Гоцатль. Что же касается замков, то они, по сообщению Д. М. Атаева, располагались, например, в местно­стях Матлас, Чинна. Этот второй пояс укреплений обеспечивал защиту всех многочисленных населенных пунктов Хунзахского плато, в том числе и хебдалальских. Данное обстоятельство, то есть эффективность лишь совместной защиты от врага, являлось, как представляется, одним из главных факторов, сплачивавших обитателей плато в одно целое. Отсюда же народная потребность в хунзахских ханах - знатоках военного дела, что, в свою очередь, гарантировало им авторитет и власть.

Люди, предки которых проживают в Хунзахе в течение не­скольких поколений, убеждены в настоящее время, что все они искони коренные жители данного населенного пункта. Зная, одна­ко, что Хунзах на протяжении многих столетий являлся столицей крупного кавказского государства, с названной точкой зрения трудно согласиться. В столицу ведь всегда стремятся или силой переселяются наиболее богатые, влиятельные, умные и вообще неординарные личности государства, а кроме того, правящие ди­настии почти повсюду в мире имеют чужеземное происхождение.

Прежде всего, отметим поэтому, что хунзахских ханов XVIII - XIX вв. считали в Дагестане потомками доисламских правителей Аварии, т. е. владык могучего Сарира, а последние в IX-X вв. объявлялись на мусульманском Востоке лицами иранского (пар­фянского) происхождения. Таково же было, кстати, происхожде­ние большей части закавказской христианской элиты домонгольского времени.

Далее, как известно, значительное число хунзахцев - уздени, т. е. люди, предки которых на протяжении несколь­ких поколений считались свободными тружениками. Письменные и устные материалы свидетельствуют, что среди хунзахских узде­ней есть немало «чужаков», которые являются потомками лиц, долго и верно служивших ханам Аварии или Хунзахской общине.

К таким «чужакам» принадлежат, например, хунзахцы Шалаповы (Шалапилал), чьи предки с XVIII в. были хунзахскими кадиями и приближенными ханов; названная фамилия происходит от уче­ного лица — выходца из хебдалальского сел. Ахалчи, куда в свое время его предки переселились из аидалальского сел. Ругуджа.

В прошлом в Хунзахе была еще одна узденьская фамилия, проис­ходившая от ученого «чужака», Это потомки хунзахского кадия второй половины XVII в. Нурмухаммада Ободинского, сына зна­менитого кадия Шабана; во второй половине XVIII в. их представлял мулла Иссин (ГIиссин.) Хунзахский, а в первой половине XIX в. - ученый Мухаммад, сын Иссина. Чужеземной считалась и влиятельная в Хунзахе фамилия Мажарилал («Маджаровы»), которая происходила, возможно, от выходцев из золотоордынского г. Маджары, располагавшегося в XIII-XV вв. на р. Куме в районе нынешнего г. Буденовска Ставропольского края; дело в том, что после разрушения Маджар Тимуром в 1395 г. маджарцы начали расселяться по горам и предгорьям Северного Кавказа и почти везде занимали почетное, а местами даже господствующее поло­жение в обществе.

Служившая ханам хунзахская фамилия Тавулал, к которой, кстати, принадлежал шамилевский наиб Хаджи-мурад, происходила, по рассказу знатока хунзахской старины М.-С. Д. Саидова, из сел. Мехельта - первоначального местопре­бывания князей Турловых, являвшихся ветвью рода хунзахских ханов. Предок влиятельных хунзахцев Алихановых (Аварских) впервые упоминается в начале XIX в. как житель сел. Цатаних, командир (белад) воинского подразделения, приближенный ха­на.

Во второй половине XIX в. в Хунзах переселились имевшие казикумухское происхождение корейшиты из сел, Гонода, и, что интересно, очень быстро они стали «настоящими» хунзахцами и составили фамилию Чупановых (Чупанилал). Вместе с тем, од­нако, среди хунзахских узденей было немало фамилий, которые, согласно устной традиции и по свидетельству письменных материа­лов, были, скорее всего, искони местного происхождения. К числу таких фамилий можно отнести, например, потомков якобы послед­него христианского священника Хунзаха самилахцев Алимчуевых (ГIалимчулал), родословие которых доходит до начала XVII в.

Имеются среди давних хунзахцев и потомки по мужской ли­нии армян, грузин и закавказских шиитов (азербайджанцев, пер­сов). Эта группа населения в ханские времена занималась преиму­щественно обслуживанием «дворца» и знатных воинов, а также несла определенные службы-магистратуры в пользу Хунзахской общины; например, есть сведения, что ее представители являлись «городскими» глашатаями - мангушами (магъуш).

Как известно, в отдельных частях Аваристана существовали роды - тухумы-тлибили (кьибил - «корень» с авар.), являвшиеся официально действующими организациями, уделявшими большое внимание родословным, специально фиксировавшими последние (Согратль, Гидатль, Чиркей и т. д.). В Хунзахе согласно много­численным письменным источникам таких родов не было; инте­ресно, что даже ханы не знали, как следует своей родословной, исключением были лишь Алимчуевы. Одной из причин отсутствия «родового быта» в Хунзахе являлось наличие там сильной ханской власти, которая с одной стороны обеспечивала слабым достаточ­ную защиту (это избавляло последних от необходимости кучко­ваться вокруг сильных мира сего из числа своих действительных или надуманных родственников), а с другой - всячески старалась не допустить создания в Хунзахе еще одной организации, могущей превратиться в очаг власти.

Хунзахцы в основном люди очень сдержанные в проявлении своих чувств, но вместе с тем самонадеяны, тщеславны и нередко заносчивы, в своей среде прямолинейны и резки в оценках, любят службу и карьеру, но не корыстолюбивы. На чужбине хунзахцы относительно быстро теряют контакты друг с другом. Думается, что такими их сделали суровая среда обитания, а также факт происхождения значительной части хунзахцев от людей, связанных с наследственной службой ханам. Ведь многовековая близость к представителям власти волей-неволей способствовала развитию спесивости по отношению к людям, обитающим вдали от «дворца», то есть, по сути дела, не в Хунзахе. Понимание значимости субор­динации отодвигало чисто эмоциональные отношения на второй план. Настороженность и даже подозрительность по отношению к людям малознакомым, а тем более к незнакомым вообще была, как говорят, в «крови». Кстати, в прошлом руководство Хунзаха, по-видимому, чувствовало особенности характера хунзахцев и по­этому постоянно занималось их сплачиванием. Действуя при помо­щи общинной собственности и получаемых с нее доходов, а также такого эффективного учреждения, как соборная мечеть, хунзахское руководство - ханы, старейшины - добивалось прекрасных ре­зультатов, на что, кстати, обратил внимание еще Гамзат Цадаса.

По весьма достоверным данным в те далекие времена, после окон­чания коллективной пятничной молитвы хунзахский кадий сначала вежливо выпроваживал из мечети всех чужаков, если они слу­чайно оказывались там, а затем, пользуясь своим положением зна­тока шариата, опираясь на Коран и сунну, начинал критиковать того или иного хунзахца за проступки, имевшие место в течение недели, старался помирить его со своими близкими.

Традиционная социально-политическая структура Хунзаха была такова. Вершину общества олицетворял правитель Аварии хан или как его еще называли нуцал. Рядом с ним стояла его родня - чанки (ч1анк1а, мн. ч. ч1унк1би). Все они считали себя как бы высшей расой и старались не родниться даже с состоятельными земляками - узденями. Интересно, что простые хунзахцы, зная заносчивый и властолюбивый характер ханских детей и родствен­ников, старались не допускать их чрезмерного скопления в Хун­захе. По рассказам знатоков хунзахской старины, хунзахский на­род требовал от правителей Аварии не оставлять своих младших сыновей в «городе», а расселять их на территории государства как можно дальше «во избежание смут и ссор». Здесь нельзя не упо­мянуть о том, что названный обычай сыграл положительную роль в усилении позиций общеаварского языка на территории Аваристана.

Значительная часть населения Хунзаха, как уже отмечалось, принадлежала к сословию свободных людей, которые занимались в основном крестьянским трудом на своей земле и были обязаны нести военную службу хану. Назывались они первоначально прос­то хунзахцами (хунз), «войском нуцала», но со временем в отно­шении их стал применяться термин уздени (озден; мн. ч. озден-заби). Следует отметить, что среди потомственных хунзахских узденей и членов ханского рода довольно часто встречается свое­образный антропологический тип - рыжеватый, веснушчатый (вес­нушки могут покрывать все тело), чаще остроносый.

Среди свободных хунзахцев всегда имелась немногочисленная группа «чужеземцев» - апарагов (апараг; мн. ч. апарагзоби), куда входили переселенцы (чаще всего кровники), не принятые пока в состав сельской общины. Эта группа населения не пользо­валась нравом участия в использовании общинной собственности села, а также не допускалась к потреблению доходов, поступавших с жителей небольших деревень, построенных не хунзахцами на земле Хунзаха. Апараги официально не допускались на собрания хунзахцев, на которых решались важные дела. Их выпроваживали из хунзахской соборной мечети, когда после пятничной молитвы кадий принимался за критику членов общины. Апарагов, чтобы подчеркнуть их неполноправное положение в Хунзахе, старались даже хоронить по краям кладбищ. Стать полноценным хунзахцем удавалось обычно лишь внуку или правнуку апарага.

Такое решение вопроса обеспечивало Хунзаху сохранение его традиций, его лица через полную ассимиляцию чужаков под влия­нием окружающей среды и многолетнее испытание их внутренних настроений соседями.

В структуре традиционного хунзахского общества было место и для рабов. Их обозначали термином лаг (лагъ; мн. ч. лагъзал). В Хунзахе они занимались преимущественно службой «дворцу», хунзахской сельской общине, а также ханской родне и отдельным наиболее влиятельным, богатым и видным людям из числа свобод­ных крестьян-общинников. Они были домашними слугами, тело­хранителями ханов и знатных лиц, их осведомителями, сельскими глашатаями, пастухами, участниками сельскохозяйственных работ и т. д. Те же из них, кто получал вольную, становились клиента­ми, то есть людьми, находящимися под покровительством своих прежних хозяев, нередко их батраками-казаками (хъазахъ; мн. ч. хъузхъул).

Эта часть хунзахцев в силу своего по большей части закавказского происхождения выделялась нередко смуглой кожей, черными волосами, тонкими чертами лица. Так как предками мно­гих из них были ханские телохранители, т. е. люди специально отобранные, а также по причине смешения у них разных кровей, названная часть потомственных жителей Хунзаха выделяется еще более высоким ростом и представительной внешностью.

В Хунзахе имелся свой кадий (къади), который проводил молебны, особенно пятничные (рузман), в соборной мечети и раз­бирал дела по нормам шариата, причем его судебная власть рас­пространялась традиционно на все многочисленные селения, со­ставлявшие Хунзахское «общество». В его руках находились дело­производство и официальная переписка Аварского государства. По традиции «войскового» кадия (бол къади) избирали: члены силь­ной отсутствием родов-организаций Хунзахской общины («войско хунзахцев»), выступавшие при этом как одна юридическая сторона, и правитель Аварии - нуцал, выступавший как противоположная сторона. По-видимому, для того чтобы кадий судил более или ме­нее беспристрастно, не проводил предвзятой «тухумной», клановой политики, кандидатов старались брать со стороны: из далекого Анди, а также из таких хебдалальских населенных пунктов Хун­захского плато, как, например, Ахалчи и Обода. Формально долж­ность хунзахского кадия, который, помимо побочных доходов, получал определенное количество зерна с каждого подведомственного ему двора, была выборной. На деле, однако, известны, по крайней мере, две «чужеземные» кадийские династии Хунзаха, ко­торые передавали звание хунзахского кадия на протяжении трех и более поколений. Думается, что одной из причин, приводивших и появлению такой не предусмотренной шариатом наследствен­ности, было то, что хунзахский кадий находился по своей должности в центре внутриполитической жизни Аваристана и внешнепо­литических вопросов общедагестанского, общекавказского и даже более широкого уровня. Интересы членов Хунзахской общины тре­бовали назначения кадием человека не местного, как не подвер­женного давлению своего клана. В то же время по своей должно­сти этот кадий имел доступ к материалам и мероприятиям, затра­гивающим интересы многих населенных пунктов Дагестана. Возникало, таким образом, противоречие, выступавшее в форме просачивания наружу информации о тайных хунзахских планах, которая выявлялась после возвращения отставного кадия к себе домой. Необходимость ликвидации названного противоречия, ви­димо, и создала условия для формирования в Хунзахе «чужезем­ных» по происхождению наследственных кадийских фамилий. Следует также отметить и то, что хунзахские кадии как лица, чье утверждение в должности зависело от нуцалов Аварии, старались демонстрировать почтение к последним, проводить «нуцальскую линию». Этим они отличались от других кадиев горного Дагестана.

В квартальных мечетях Хунзаха, по крайней мере в самилах-ской, тлярахской и шотодинской, имелись муллы-дибиры, которые руководили текущей молитвой (как), а также занимались иными, чисто религиозными вопросами. Выносить судебные решения они не имели права.

При соборной мечети был в Хунзахе муэдзин будун (муэд­зин селения), который считался важной фигурой. Возможно, что муэдзины были и при квартальных мечетях.

Следует упомянуть, что отдельные стороны жизни хунзахцев регулировались так называемым «обычным правом» - адатом, который по-аварски назывался еще и батль (балъ). Для разбора вопросов по нормам «обычного права» существовали специальные судьи, именуемые по-аварски чухби (ч1ух1би).

Административный аппарат хунзахской сельской общины со­ставляли, наряду с глашатаем-мангушем, исполнители - эли (г1ел; мн. ч. г1алаби // г1улдул). Они проводили в жизнь решения судей-чухби и выполняли другие задания.

Не секрет, что в Дагестане отдельные, особенно древние и тра­диционно влиятельные населенные пункты имели по несколько названий, которые при этом не являлись чужеземным искажением истинного названия села (примеры искажения истинного назва­ния пункта: старорусское «Стекольня», что происходит от швед­ского «Стокгольм» или общекавказское «Анди», происходящее от андийского Къванну).

Что же касается примеров с названиями пунктов, которые не являются искажениями истинных наименова­ний, то здесь можно упомянуть лезгинское Яхул-шагьар (лакское сел. Кумух) при собственно лакском Гъумучи (древняя форма Гъумуки) или аваро-даргино-лакское Азайни (кумыкское сел. Тарки) при собственно кумыкском Таргъу. Состоявшее из многих се­лений Хунзахское «общество» (хунз) и сам Хунзах также имели чужеземные названия, которые не являются искажениями истин­ного наименования. Даргинцы предгорий называли Хунзах и Хун­захское «общество» термином XIивар - ХIибар, а горцы, кажется, термином Хъарахъ. У лакцев имеется свое наименование Хунзаха - Яртащи - Яртахьи. У чеченцев и ингушей - Джаяхъ при джай «хунзахец». По-андийски Хунзах - Гьайбуя, по-годоберински - Гьабул, а по-каратински - Гьалби. Ахвахское название Хунзаха - Итлятль (Илъалъ); по-видимому, оно является сохра­нившимся в языке ахвахцев подтверждением хунзахских преданий (запись XIX в.), гласивших, что в далеком прошлом Хунзах был единственным поселением хунзахского «племени» и располагался недалеко от современного сел. Итля (Илъа).

Североказказские татары, то есть тюркоязычное население региона, называли в прошлом аварское сел. Хунзах термином Авар-гент, а все Хунзахское «общество» - Авар. Данный факт является весьма важным. Когда в средневековом письменном источнике, составленном на одном из восточных языков, мы видим слово «Авар» в связи с горной частью Северо-Восточного Кавказа, то имеем отныне основания не сомневаться в том, что подразуме­ваются сел. Хунзах или Хунзахское «общество».

О существовании многочисленных ныне сёл Хунзахского «об­щества» впервые сообщается в XVII - XVIII вв. Данное обстоя­тельство и некоторые другие моменты дают основания полагать, что в домонгольское время и позднее - в XIV - XV вв. на терри­тории названного «общества» имелось лишь одно «аварское» (хунзахское по «племени») крупное поселение - «город» Хунзах и масса мелких населенных пунктов типа хуторов. Следовательно, вплоть до XV - XVI вв. понятия «город» Хунзах и Хунзахское «общество» были, по сути дела, идентичными. Таким образом, вплоть до указанного времени жители Хунзаха и большинства известных нам селений Хунзахского «общества» (Хундерил бо) имели одну общую историю.

Примерно до середины XIV в. в Сулакском бассейне сущест­вовало государство, которое было широко известно па мусульман­ском Востоке под названием Сарир. Столицей его был Хунзах, и на это прямо указывают восточные авторы, когда описывают события VIII и X вв. Грузинские историки же XI - XIII в. назван­ное государство именуют владением «хунзов», то есть хунзахцев. Поэтому упоминаемые в восточных источниках события, в которых фигурируют Сарир и сарирцы, думается, можно относить к исто­рии Хунзаха и хунзахцев, ибо участие последних в таких событиях, по крайней мере, в качестве организующей и руководящей силы, несомненно.

При работе над данной книгой мы старались учесть каждый имеющийся в достоверных источниках факт из истории Хунзаха с древних времен до рубежа XVII - XVIII вв. включительно (1699-1700 гг.). В связи с популярным характером книги ссылки на источники не даются, но при этом в тексте каждый раз сооб­щается, откуда взят тот или иной факт, особенно если он интере­сен по содержанию.

ДРЕВНОСТЬ

На Хунзахском плато старейшие следы человеческой жизни относятся, как считает известный специалист по истории аварского народа Д. М. Атаев, к концу III тыс. до н. э. Расположены они на северной стороне горы Чинна-меэр. В связи с этим следует упомя­нуть о том, что согласно старинным хупзахскпм преданиям древ­нейшая обитель хунзахского «племени» располагалась неподалеку от современного, хунзахского по происхождению сел. Итля, то есть как раз на северной стороне названной горы.

Эти следы представляют собой поселение с жилищами турлучного типа (из жердей, обмазанных глиной), где жили только летом люди, приходившие со своим скотом, как считает Д. М. Ата­ев, с территории равнинного Дагестана. Отметим здесь также то, что у краеведа А. Д. Казамбиева хранятся каменные орудия, най­денные неподалеку от сел. Хунзах.

Начальный период железного века представлен на Хунзахском плато единичными находками. Так, например, неподалеку от сел. Тануси удалось обнаружить бронзовый трехлопастный нако­нечник стрелы - предмет, характерный для культуры ираноязыч­ных степняков-скифов (VII - IV вв. до н. э.). К I в. н. э. относится стеклянная чаша из Хунзаха, вывезенная до революции в Венгрию. Более поздние памятники материальной культуры на территории плато и в том числе в районе Хунзаха многочисленны. Не секрет, что в собственных преданиях некоторые городские и сельские общины, отдельные роды уходят своими корнями в чрезвычайно глубокую древность. Такие «местные» легенды вы­зывают, однако, со стороны окружающих чаще всего скептическое отношение. Другое дело, когда перед нами предание, а лучше не­сколько преданий чужеземного происхождения. К последним доверие возрастает особенно сильно, если они записаны много сто­летий тому назад.

В XI в., то есть примерно 900 лет тому назад, в Грузии, которая вступила тогда в период своего политического, экономического и культурного расцвета, жил историк Леонти Мровели. В своем сочинении, составленном на основании устных преданий и письмен­ных материалов, Л. Мровели приводит сообщения отчасти легендapнoro характера о древней истории Северного Кавказа и Закав­казья. Рассказывая о событиях чрезвычайно глубокой древности, которые имели место якобы задолго до времени правления Наву­ходоносора II в Вавилонии (VI в. до н. э.) и, естественно, до появ­ления Александра Македонского, Леонти Мровели пишет: у биб­лейского Ноя был внук Таргамос, у последнего было восемь сы­новей, одного из которых звали Лек//Лекан, а «самым знамени­тым в роду Лекана» был герой по имени Хунзах. В данной связи отметим, что по дагестанским, точнее по аргванийским преда­ниям, записанным по-арабски в послемонгольскую эпоху, правите­лем Аварии был, по-видимому, в XII в. некий Хунзах («Абумуслим умер там по истечении тридцати лет. Затем в Аваристане появил­ся муж из потомков Сураката по имени Хунзак. Султанская власть над Аваристаном осталась в его руках. Умножились его потомки, и та султанская власть переходила между ними от одного к дру­гому. Все князья Хунзака - из числа потомков Сураката, а не из потомков пророка»). С другой стороны, в сел. Хунзах М.-С. Д. Саидовым была найдена рукопись, переписанная рукой «Адама, сына Кархана, сына Адама, сына Кархана, сына Хунзака» в 1372 г. Таким образом, указание Л. Мровели на существование в прошлом на Северо-Восточном Кавказе имени собственного «Хунзах» под­тверждается достоверным материалом дагестанского происхож­дения.

Л. Мровели далее пишет, что под давлением кочевых племен названный потомок Лекана «ушел» с принадлежащей ему терри­тории современного равнинного Дагестана. Переселившись «в гор­ную теснину», он «воздвиг там город и дал ему свое имя» - Хун­зах. Событие это произошло, по словам названного автора, задол­го до построения Дербента, имевшего место якобы в правление легендарного иранского шаха Феридуна.

Согласно Л. Мровели, правивший за несколько поколений до появления пророка Зороастра (VIII - VII вв. до н. э.) шах Кейкавус вторгся однажды в Дагестан со стороны Эрети, то есть Зака­тала. Там, в горной стране леков (Лекети - Лекэт) правитель последней - «главарь леков», который был потомком героя Хунзаха («родом хунзах и чародей»), применил, однако, волшебство, в результате чего иранское войско было вынуждено без каких-либо успехов возвратиться назад.

Повествование грузина Мровели о времени основания Хунзаха отчасти подтверждается поэмой «Искендер-наме», созданной на персидском языке Низами Гянджеви - знаменитым азербайджан­ским поэтом XII - XIII вв., который, однако, по своему происхож­дению принадлежал к одному из лезгинских племен. Он через 200 лет после Леонти Мровели пишет, что во время правления Алек­сандра Македонского (IV в. до н. э.) в местопребывании «владыки высокого Сарира», в его горном замке, которому (как ясно видно из нижеприводимых источников) соответствует Хунзах, хранился трон потомка Феридуна, древнего иранского шаха Кейхосрова, и его волшебный кубок.

О нахождении трона и кубка Кейхосрова в Дагестане, в гор­ском государстве, столицей которого был всегда Хунзах, сообщает, кстати, безымянный персидский географ XIII в. в своем произве­дении Аджаиб ад-дунья.

Небезынтересными в связи с затронутым здесь вопросом яв­ляются и старинные дагестанские предания, донесенные до нас некоторыми списками «Дербенд-наме», которое было составлено в конце XVII в. В них Хунзах отождествляется с крепостью Ихрана и затем говорится, что современник Зороастра легендарный богатырь Исфандияр, сын шаха Гуштаспа, установил там золотой трон. После этого, согласно названным преданиям, Ихран стали называть Сариром, а его правителя - владыкой трона или кага­ном гор.

Итак, в домонгольское время (XI - начало XIII в.) и позднее среди культурных и образованных христиан и мусульман сущест­вовали предания, в которых Хунзах объявлялся населенным пунк­том, возникшим в глубочайшей древности, не позднее начала пер­вого тысячелетия до нашей эры, то есть задолго до правления Александра Македонского. В этих преданиях проведена при этом мысль, что Хунзах издревле является центром политической, но имеющей элемент сакральности власти в горном Дагестане. При нынешнем уровне развития исторической науки трудно, конечно, верить в столь древнее существование сел. Хунзах под внешним названием да еще как центра крупного государственного образоваиия, хотя не исключено, что со временем археологические раскопки могут преподнести нам сюрпризы. Несомненно, однако, одно - Хунзах существовал задолго до 739 г. н. э., которым датировано его первое достоверное упоминание в мусульманской летописи.

САСАНИДСКАЯ ЭПОХА

В связи с тем, что грузинский историк XI в. Л. Мровели объ­являет правителем страны леков в начале первой половины перво­го тысячелетия до нашей эры безымянного волшебника - потомка легендарного героя Хунзаха, а также в связи с обстоятельством, о котором подробнее будет сказано ниже, представляется нелиш­ним обратить внимание на одно хорошо известное науке сообще­ние армянской историографии. Это упоминание о царе леков Шергире (в переводе с персидского - «охотник на львов»), правившем во второй половине IV в. Шергир, по сообщению Моисея Хоренского, участвовал на стороне иранцев совместно с албанцами в войне с Византией, которую поддерживали армяне. Знаменитый среднеазиатский ученый-энциклопедист XI в. Абу Райхан Мухаммад Бируни, которого некоторые современные авторы склонны считать «величайшим из мусульманских ученых», в одном из своих произведений перечисляет титулы известных ему правителей.

Упомянув Иран, Византию и Йемен, касаясь Да­гестана, он говорит лишь о государстве Сарир, главные политиче­ские, культурные и экономические центры которого находились, как известно, в пределах Сулакского бассейна. В государстве Сарир в VIII - IX вв. было две столицы: первая и главная - неприступный для врага Хунзах, вторая - лакский Кумух. Однако уже в X -XIV вв. у него бы­ла лишь одна столица - Хунзах. Бируни сообщает, что владыка Сарира носит титул ипаджадж. Учитывая, что согласно Л. Мро­вели, потомок героя Хунзаха был «главарем леков», а также беря во внимание сообщение Бируни, не трудно прийти к выводу, что сообщение грузинского автора XI в. Джуаншера Джуаншериани («Жизнь Вахтанга Горгасала») о «царе леков Ипаджадже» (вто­рая половина V в. н. э.) относится к правителю государства с центром в бассейне Сулака, которое, однако, в то время, по-видимому, еще не называли Сариром.

Данные предположения дают, в свою очередь, основания утверждать, что в IV - V вв. н. э. это государство леков, «Лекети», а следовательно, его главный центр Хунзах, были тесно связаны с доисламской иранской империей Сасанидов. Возможно даже, что к тому времени «Лекетия» входила в состав последней на правах широкой автономии.

Хунзахцы, наряду с другими дагестанскими горцами, как под­анные «царя леков», носившего титул ипаджадж уже во второй половине V в., то есть чуть более 1500 лет тому назад, находясь составе иранской армии, вместе с грузинами и другими народами Закавказья побывали в юго-восточной части Причерноморья участвовали в боях с византийцами. В одном из этих боев последние, сражаясь под руководством логофета - полководца Поликарпоса, «убили царя леков» - ипаджаджа.

В заключение нужно отметить, что пребывание подданных Упаджаджа в составе иранской армии и посещение ими юго-восточной части Причерноморья должно было оказать в целом благотворное влияние на этих горцев. Они получили возможность озна­комиться с бытом богатых и развитых народов, с их техническими достижениями, военной и общественно-политической организацией, что, несомненно, должно было обеспечить перемены в жизни обитателей государства леков, прежде всего их верхушки.

Итак, есть веские основания начинать историю Хунзаха, как главной столицы - политического центра государства леков, чьи правители носили титул ипаджадж, по меньшей мере, со второй по­ловины IV в. н. э.

В первые века нашей эры одним из великих народов Евразии были авары. В вопросе об их языке (по причине отсутствия даже небольшого списка аварских слов) ученые выдвигают следующие гипотезы: одни полагают, что авары, по крайней мере, их верхушка, говорили на одном из угорских (близких к венгерскому) языков, вторые считают кочевых аваров народом тюркоязычным, третьи - ираноязычным. Но в последнее время на Западе все больше утверждается мнение, что авары, точнее их ядро и правители, говорили на языке, близком к монгольскому.

Народ, носивший название авары, как пишет византийский историк VII в. Феофилакт Симокатта, традиционно считался «наи­более деятельным и способным» среди всех известных тогда кочев­ников. У аваров, как считает знаменитый французский ориента­лист П. Пелье, древние тюрки позаимствовали принципы государственного устройства и ряд титулов, в том числе титул каган, имевший значение «верховный правитель, император». Недаром древнерусский летописец говорил про аваров, что они были «велики телом, а умом горды».

В начале 60-х годов V в., как пишет историк V в. Прииск Панийский, одно из кочевых племен Восточной Европы сообщало византийцам, что на него напало и вытеснило из своей страны другое такое же племя - савиры (сабиры). На последних перед этим напали авары, которых в свою очередь потеснило какое-то племя, обитавшее «на берегах океана». Следует при этом отметить, что первое из названных племен современная наука локали­зует обычно в северокавказских степях, а второе - в равнинной
части современного Дагестана и далее к востоку, в связи с чемнельзя не упомянуть о существовании вблизи сел. Чиркей топони­ма Сибир лъарг1ал «Равнины сибира»

Серединой VI в. датируется второе упоминание об aвapax в византийских источниках наряду с так называемыми псевдоаварами, которые и были народом, создавшим знаменитый Аварский каганат с центром на территории Венгрии. Первые из них, именуе­мые ещё «истинными» аварами, обитали к середине VI в. намного восточнее вторых, которые в свою очередь до переселения в Вос­точную Европу жили, по-видимому, «там, где течет река Тиль». Она же тождествена, по мнению одних ученых, Итилю - Волге, а, по мнению других - р. Тарим, текущей в Центральной Азии. Псевдоавары в самом начале 60-х годов VI в. были уже на Дунае, а 567 г. осели на территории современной Венгрии, где их суще­ствование фиксируется до 70-х годов IX в.

Добавим здесь, что, по сообщению вышеупомянутого Феофилакта Симокатты, к племенам, из которых образовались псевдо­авары, некоторые люди относили тогда и племя забендер. Совре­менные же ученые считают, что именно ему первоначально принадлежал известный г. Семендер, располагавшийся в восточ­ной части Северного Кавказа.

В данной части работы необходимо указать и на то, что среди западных специалистов по истории кочевых аваров все большее распространение получает мнение, что никаких псевдоаваров не существовало вообще и, таким образом, авары были только одни.

Учитывая, что сел. Хунзах и вся территория Хунзахского «об­щества», состоявшего из ряда населенных пунктов, еще в прошлом столетии назывались по-тюркски Авар, западноевропейские ученые, знакомые с кочевыми аварами и Аварским государством, просуществовавшем в Европе на протяжении примерно трехсот лет, уже давно ставят вопрос о соотношении между дагестанской Аварией и европейской. Учитывая тот несомненный факт, что аварский язык является одним из дагестанских языков (находится, в близком родстве с лакским, даргинским, лезгинским и прочими дагестанскими языками, а также с чеченским), европейские ученые предполагают, что в VI в. часть кочевых аваров проникла в горный Дагестан, на Хунзахское плато. Как обладатели более высо­кой, чем у местного «лекского» населения, военной и государственной организации авары, по их мнению, составили политическую, военную элиту горского государства с центром в Хунзахе.

В грузинской летописи «Картлис Цховреба» (конец XVII в.) сказано, что во время правления в Восточной Грузии, в Картли, Гypaмa-куропалата (конец VI в.) на Северный Кавказ переселились с Востока авары, которые и подчинили себе население названного региона. У этих аваров-кочевников возникла война с Гурамом-куропалатом, в ходе которой посредником между двумя враждующими сторонами выступил император Византии Юстиниан (527-565). После этого они «помирились», и тогда Гурам-куропалат «расселил их в горных ущельях Кавказа, а также в Хунзахе, они и ныне называются аварами». Самые же знатные из тех кочевых аваров, по «Картлис Цховреба», были поселены на кня­жеских правах в Грузии и именно от них происходят ксанские эриставы - «воеводы» домонгольского времени и иные представи­тели картлийской знати.

Что же нам говорят об этом авторы домонгольского времени? Начать можно с армянского автора X в. Товмы Арцруни, ко­торый, описывая события, происшедшие на несколько столетий раньше, сообщает, что рядом с цанарами - обитателями верховий Терека и прилегающих к ним земель - обитают горцы авархазы (аваргьаз). Затем коснемся сирийца Захарии Ритора, писавшего в середине VI в., что на Северном Кавказе в «пределах гуннских» и на соседних территориях живут воинственные кочевые народы, и в числе их авары. Компилятор X в. Стефан Византийский пи­шет, что согласно доступным ему старинным текстам «у реки Кира», то есть Куры, «живут оварены и отены», которых ученые отождествляют с удинами. С другой стороны, арабский автор на­чала X в. Ибн Руста, чьи сведения относятся ко второй половине IX в., пишет, что Сарирское «владение» - государство «именуют Авар». Здесь же можно обратить внимание на другого арабского автора X в. - ал-Истахри, сообщавшего, что «владетель Сарира» носит титул Ихран Аваран-шах; в «Дербенд-наме», Как известно, Ихран (Игьран) локализуется на берегах р. Сулак, ас другой сто­роны - титул Аваран-шах можно перевести со староперсидского, пехлевийского языка, как «царь Авара».

Арабский автор IX в. ал-Балазури, который пользовался в числе прочих сасанидскими источниками на староперсидском языке, пишет, что доисламский правитель Ирана шах Хосров Ануширван (531-579 гг.) назначил правителей горных территорий на Восточном Кавказе. На территории современного Азербайджа­на шах Ануширван назначил тогда князей: в Маскут, соответст­вующий равнинным землям к югу от Самура, в Лахижан, соответ­ствующий Лагиджской долине (Исмаилинский район Аз. ССР) и в Ширван. В Южном Дагестане он назначил их тогда в Филан, соответствующий, по моему мнению, лезгинскому сел. Филя и прилегающим землям в бассейне р. Гюльгеричай; в Табасаран и в Лакз, соответствовавший бассейнам рек Самур и Кусарчай. В Центральном Дагестане Ануширван поставил тогда владыку Зирихгерана. Любопытно, однако, что перечень шахских креатур на Восточном Кавказе VI в. начинается с князя, носившего кочев­нический, аварский по своему происхождению титул «каган», то есть император «гор». В труде ал-Балазури этот «каган гор» прямо отождествлен с владыкой Сарира. Далее отмечается, что он «называется Ихран Аваран-шах».

Помня, что, по сообщению византийских авторов VI - VII вв. Менандра Протиктора и Феофилакта Симокатты, одна из двух основных частей аваров назы­валась yap - вар и другая - хунни - хон, обратим здесь внима­ние на то, что, по мнению известного венгерского востоковеда проф. К. Цегледи, в древнем китайском источнике «История ди­настий Суй» под 607 г. упоминается племя вар хун. Это племя названным исследователем локализовано в северокавказских степях. Он отмечает при этом, что вместе с соседними аланами вар хун называется там, в числе племен, связанных с одним из тюрко-язычных, уйгурских, этнополитических объединений, входивших в состав империи Древних тюрок. Доктор К. Цегледи считает, что племена yap и хунни из византийских источников идентичны пле­мени вар хун, о котором нам сообщают китайцы, и полагает, что названный этнос тождествен дагестанским аварцам, обитающим, как известно, к востоку от ираноязычных осетин - потомков алан. Таким образом, сообщения мусульманских историков и географов о северо-восточно-кавказской Сарирской державе, именуемой уже в первом тысячелетии ещё и Авар, находят подтверждение в христианских сирийских и китайских летописях. Тот факт, что правители горного Сарира носили титул каган (признанный в Европе, кстати, лишь за тремя могучими владыками - каган европейских аваров, каган русов и каган хазар), дает, видимо, основания увязывать государственность дагестанских аварцев, имевшую своим центром Хунзах, с Аварским каганатом в Восточной Европе.

В 553-555 гг. в результате сокрушения тюрками в Центральной Азии Аварского каганата, зародившегося в IV веке, образовался могучий Древнетюркский каганат. В это время, по-видимому, при содействии Сасанидского Ирана, опасавшегося новой кочевой империи, организованная группа азиатских монголоязычных (?) аваров создала на Северо-Восточном Кавказе свое государство с центром на Хунзахском плато.

Не исключено, что именно это событие отражено в Нихая ал-ираб, где сообщается, что Хосров Ануширван назначил в горный Дагестан наследственного марзпана (в переводе с персидского «хранитель границы») с титулом Владетель Сарира», которому он выделил 12 тыс. конных воинов, горный Аварский каганат, сложившийся на базе государства лекских «царей» — ипаджаджей, превратился в одну из главных опор Ирана в его противостоянии древним тюркам и продолжателям их традиций - хазарам. Для того, однако, чтобы эти авары, обосновавшиеся на Хунзахском плато, и их каган могли наилучшим образом выполнять свои функции хранителей части северной границы Сасанидского Ирана, под их контроль следовало поставить стратегически важную дорогу, ведущую из Прикаспия в Восточную Грузию, которая начиналась у современного Эндирея и заканчивалась в Закатальской зоне. Поэтому Хосров Ануширван передал, как сообщает Ибн Руста, горным каганам, владетелям Сарира, «крепкие замки»: Калял и Кумух. Последний замок, который согласно «Дербенд-наме», шах предварительно отстроил и первоначально держал там правителя из числа своих родственников.

Для экономической, то есть прочной привязки к себе данного горного каганата (возможно, уже в конце сасанидской эпохи его стали называть на Востоке «страной золотого трона», по-арабски: Сарир) шахи доисламского Ирана предположительно закрепили за ним Закатальскую зону.

Итак, Хунзах и все Хунзахское «племя», Хунзахское «общество» получили название Авар в VI в. после переселения на Хунзахское плато (не исключено, что из Закавказья) организованной группы азиатских имперских» аваров. Это событие, происшедшее в сасанидскую эпоху кавказской истории, привело к образованию в южной части плато особой общности в результате симбиоза и последующего синтеза пришлого - монголоязычного и местно­го - лекского (дагестаноязычного) элементов. Этой общностью являются хунзахцы в широком значении этого слова - хунз, которых северокавказские тюрки еще в прошлом столетии имено­вали аварами (аварлар; ед. ч. аварлу). В сасанидскую эпоху населенный пункт, именуемый Хунзахом и располагавшийся в местности Итля (Илъаб, откуда происходит ахвахское Илъалъ - «Хунзах»), становится столицей горных каганов, владевших Сулакским бассейном, верховьями Самура (Цахурский участок) и, ве­роятно, прилегающими к ним равнинами.

АРАБСКОЕ ЗАВОЕВАНИЕ И ПРОЧИЕ СОБЫТИЯ VIII в.

После долгих арабо-хазарских войн знаменитый арабский полководец, будущий халиф Марван ибн Мухаммад победил Хазарию и обязал хазарского кагана, которого он догнал в низовьях Волги, принять ислам. Марван решил затем предпринять поход в горный Дагестан, в том числе на Сарирскую державу. Описание этого похода дошло до нас в исторических трудах арабоязычных и персоязычных мусульманских авторов IX - X вв. Оно имеется у Халифы ибн Хаята, ал-Балазури, ал-Якуби, ал-Табари, Ибн Асама ал-Куфи и у Балами. Их информацию повторяют более поздние компиляторы, такие, например, как Ибн ал-Асир, Абулфеда и т. д. Данный поход знаменателен тем, что в некоторых из его описаний упоми­нается Хунзах, причем под нынешним названием в качестве насе­ленного пункта в горах Внутреннего Дагестана. Упоминание это «является самой ранней, достоверной, можно даже сказать, бесспор­ной фиксацией сел. Хунзах.

Еще до разгрома Хазарии, в 735 г. Марван ибн Мухаммад предпринял поход против правителя Тумана - дагестанского госу­дарства, которое располагалось, думается, на территории совре­менного расселения даргинцев. Названный правитель, туманшах, попал тогда в плен, был отослан к халифу Хишаму, но затем воз­вращен назад, в свое государство. В 737 г. полководец Марвана - Исхак ибн Муслим ал-Укайли захватил несколько крепостей правителя Тумана и произошло «разрушение его земли». Следует при этом отметить, что оба названных похода были предприняты арабами, скорее всего с восточной Прикаспийской стороны. В том же 737 г. имел место и знаменитый поход, в ходе которого хазары были разбиты арабами наголову, а их каган был вынужден, отказавшись от религии предков, принять ислам.

Прежде чем перейти к рассказу о походе Марвана ибн Мухаммада на Сарир, обратим внимание на географический фактор. Дело в том, что Внутренний Дагестан, соответствующий Сулакскому бассейну, и его исторические центры Кумух и Хунзах на первый взгляд наиболее близки и доступны для войск, наступаю­щих со стороны Прикаспия. В действительности, однако, именно с этой восточной стороны они отгорожены цепью крутых горных хребтов, подобно высочайшей крепостной стене, а также большой бурной рекой, играющей роль крепостного рва. Кроме того, вос­точная часть Внутреннего Дагестана как местность в природном отношении благодатна и издавна была густонаселенной.

На редких естественных проходах, имеющихся в названной цепи горных хреб­тов, откуда шли дороги в глубь Сарирской державы, и вдоль са­мих дорог стояли аулы-крепости с гарнизонами, состоявшими из потомков умелых в бою персидских пограничников и воинственных азиатских аваров. Арабские военачальники, ознакомившись в ходе более ранних походов на дагестанских горцев с географией края и приняв во внимание разработки персидских «генштабистов» сасанидской эпохи, решили проникнуть в Сулакский бассейн, в том числе, в Хунзах - местопребывание владык Сарира, с юго-запада. Дело в том, что при поверхностном рассмотрении физической карты именно с юго-западной стороны названный регион кажется особенно неприступным, так как он закрыт Главным Кавказским хребтом, рекой Самур и Самурским хребтом (высота от 4 тыс. до 2 тыс. м). В действительности же, однако, именно оттуда врагу, наступающему на конях и верблюдах, было легче всего прорваться в бассейн Сулака.

С юго-запада во Внутренний Дагестан и далее в Хунзах вело несколько путей.

Один из них начинался в Шеки (Азербайджан), затем через Хнов и Ахты выходил в Самурскую долину, откуда несколькими путями можно было добраться через Хосрех в Кумух и далее на Хунзахское плато.

Второй путь шел по долине р. Курмухчай (в Азербайджане) через Кахи, Илису и Сарыбаш в Гельмец (Рутульский район Дагестана), Лучек, Ихрек, Аракул, Хосрех, а оттуда в Кумух и далее в Аварию. Третий путь был самым важным. Это ставшая известной благодаря грузинскому историческому сочинению «Матиане Картлиса» так называемая «Лекетская», то есть ведущая в страну леков, «дорога», о существовании которой говорится с VIII в. «Лекетская дорога» начиналась на территории современ­ного Закатальского района Азербайджана от старинного аварского селения Джар. Шла она через аваро-цахурское сел. Тала, через древнее цахурско-аварское сел. Мухах, старинное авар­ское сел. Чардахлу, цахурские селения Сабунчи и Калял, а затем по территории Дагестана через горы в лакский Кумух. Оттуда главное направление «Лекетской дороги» шло на юг через Акуша, Башлы и Великент к Дербенту, а одно из второстепенных направлений вело через территорию Андалала на Хунзахское плато.

Перечисленные выше письменные источники показывают, что, проведя зимовку на правом берегу р. Куры в местности Касал, соответствующей, видимо, современному сел. Кесело и прилегающим землям, расположенным вблизи г. Рустави (Грузия), Марван ибн Мухаммад прибыл затем в г. Шеки, к которому прилегали травянистые равнины, удобные для кормления многочисленной конной и верблюжьей кавалерии. Оттуда этот полководец по тер­ритории Азербайджана добрался до Мухахского ущелья, где и начина­лась дорога в горы, которую грузины называли «Лекетской». По ней, соответственно тексту Ибн Асама ал-Куфи, он продвинулся до первой сарирской крепости - цахурского селения Калял. Это «была неприступная и мощная крепость». После месячной осады Марван все же взял ее. Затем с целью вселить страх в сердца остального населения Сарира Марван приказал казнить всех по­павших в плен калялских воинов, а «их жен, детей и имущество» разделил между своими солдатами; кроме того, Марван «прика­зал разрушить стены» Каляла и «сравнять его с землей». После этого арабское войско продолжило свое движение по территории Сарирской державы. Скорее всего, по долине Буршинской речки мусульмане направились к лакскому Кумуху, который упоминает­ся арабо-персидскими авторами, описывавшими события VIII - IX вв., в аварской форме Гумек (Гъумек). Возможно при этом, что на пути к Кумуху арабскому полководцу пришлось брать еще одну сарирскую крепость, гарнизон и обитатели которой были так­же перебиты и уведены в плен.

Лакский Кумух, судя по сообщениям Халифы ибн Хаята, Ибн Асама ал-Куфи, Балами и Ибн ал-Асира, в 30-е годы VIII в. яв­лялся населенным пунктом с замком, который служил обителью, «домом», сарирского владетеля. Там и находился один из двух тронов последнего.

Кумухцы оказали Марвану ибн Мухаммаду, прибывшему к ним по «Лекетской дороге», героическое сопротивление, но были все же разбиты. Арабы «перебили» кумухских воинов, «их жен и детей» взяли в плен, а укрепление разрушили. Правитель Сари­ра успел, однако, к тому времени покинуть Кумух, который, ви­димо, был торгово-ремесленной, экономической столицей госу­дарства.

Сарирский правитель, как сообщают названные авторы, бежал из Кумуха и прибыл «в замок, называемый Хунзах, в котором находится золотой трон». Данное упоминание Хунзаха, датиро­ванное 739 г., и является его самой ранней достоверной фиксацией в древних чужеземных летописях. Следует, однако, отметить при этом, что в VIII в. «замок, называемый Хунзах», находился в местности, отличной от той, где ныне стоит сел. Хунзах. Дело в том, что, по старинным хунзахским преданиям, доступным нам в записях А. В. Комарова и М. Алиханова-Аварского, в доарабское время все хунзахское «племя» обитало в одном «огромном» селении, которое стояло на горе Чинна-меэр, вблизи современного сел. Итля, то есть в нескольких километрах от нынешнего Хунзаха.

Марван скорее всего через Андалал подошел к Хунзаху и оса­дил его. Было предпринято несколько попыток быстро захватить его: силой и военными хитростями, но все безуспешно. После этого Марван дал своим воинам приказ окопаться «напротив» местопребывания правителя страны золотого трона. Они провели там всю весну и лето, а по словам Ибн Асама ал-Куфи, даже «полный год». Когда же подступила осень, Марван ибн Мухаммад понял, что нужно либо добиваться своего в самое ближайшее время, либо уходить, так как зимовать в горах Аварии он не мог.

Марван решился тогда на поразительно смелый и рискованный шаг - проникнуть в «замок, называемый Хунзах», под видом арабского посла. Сделал он это для того, чтобы, используя свои познания в военном и инженерном деле, выявить слабые стороны в обороне сарирцев, которая опиралась, прежде всего, на природ­ный фактор - отвесные края Хунзахского плато.

Совершив омовение, Марван для успокоения духа и возбуж­дения физической силы сделал массаж всего тела, после чего об­лачился в скромную, испачканную одежду своего повара и написал на арабском языке письмо владыке Сарира, в котором говорилось, что арабы готовы уйти, и предлагалось обговорить вопрос об ус­ловиях перемирия. Затем Марван «поднялся один наверх» и, оста­новившись у ворот замка, попросил впустить его, ибо он «посланец Марвана».

Стража доложила правителю Сарира о прибытии посланца. Тот разрешил впустить его вовнутрь.

Марван вошел и с почтением вручил сарирскому владыке письмо. Тот взял его и, как пишет Ибн Асам ал-Куфи, передал переводчику, из чего видно, что за несколько десятилетий, прошедших после первого знакомства дагестанцев с арабами - новыми владыками Ближнего и Среднего Востока, они оценили знание арабского языка как нового средства международного общения. Даже среди обитателей горного Хунзаха к 739 г. были люди,
понимавшие арабский язык и умевшие читать арабские тексты.

Переводчик после ознакомления с текстом письма «стал переводить его на свой язык, передавая царю его содержание». Там было написано, что Марван размышляет: «То ли мне уйти, то ли: в конце концов, помириться?» Предположив не без оснований, арабы, если им показать прочность своих позиций, большие запасы воды и провианта, прекратят осаду и уйдут, правитель Сарира допуская, что посланник может быть одновременно и разведчиком, приказал показать ему оборонительный комплекс. Здесь, однако, сарирский правитель недооценил арабскую военную маши­ну, которая вобрала в себя многовековые достижения многих стран Bocтокa и Запада, и допустил большую ошибку. Он предполагал, что, показав посланнику разведчику хунзахский оборонительный комплекс, вынудит арабское командование снять бесполезную оса­ду. Марван, который был прекрасным знатоком военного дела, за­метил, однако, в природных и военных укреплениях слабые места, через которые арабская армия с ее таранами, камнеметами и про­чей боевой техникой сумеет подойти к стенам «замка», взятие которого уже не представило бы большой трудности.

Предполагая, что за ним тайно следят, Марван делает хитрый ход. Чтобы убедить осажденных хунзахцев в том, что арабские войска находятся в бедственном положении и что он поверил в на­личие на плато достаточного количества еды и питья, Марван, играя роль повара, попросил пищи для своего якобы голодающего полководца. Хунзахцы «дали ему две лепешки и кусок мяса», пос­ле чего «вывели его за стены замка». Марван пошел вниз и «вско­ре добрался до своих войск».

Возвратившись в лагерь, Марван написал второе письмо пра­вителю Сарира, в котором сообщил о своем дерзком поступке, а также о том, что он заметил слабые места в природных укреп­лениях, являвшихся главной защитой для его местопребывания. Поняв, что теперь может последовать штурм его «замка, называе­мого Хунзах», обещавший быть, скорее всего, удачным для обу­ченной, технически прекрасно оснащенной арабской армии, пра­витель Сарира решил подчиниться победоносному мусульманскому халифату. Он «написал Марвану», скорее всего по-арабски, и «за­просил у него мира», чтобы сохранить элиту, а, следовательно, государство и этнос.

После этого в 739 г. вблизи Хунзаха был заключен мирный договор между мусульманами и сарирцами. Первые воздержались от вступления в местонахождение золотого трона - «замок, назы­ваемый Хунзах», а правитель Сарира обязался доставлять в Дер­бент ежегодно по тысяче голов скота, по 500 крепких отроков, по 500 красивых белокурых чернобровых девушек, а также до 100 тыс. муддов зерна в дербентские зернохранилища. Взяв за­ложников в качестве гарантии выполнения условий данного дого­вора, Марван двинулся затем в сторону Дербента.

В заключение следует напомнить, что согласно дагестанским преданиям, впервые записанным на восточных языках в конце XVII в., Авария и ее традиционный политический центр Хунзах были якобы завоеваны арабским войском во главе с Масламой ибн Абдулмаликом (вариант: Абумуслим ибн Абдулмалик) в 115/733-34 г. или даже раньше. Эти предания относят к указанному вре­мени и исламизацию Аварии и Хунзаха. Как мы видели, однако, в старейших и наиболее достоверных восточных по происхождению источниках приведенной здесь информации не имеется. Таким образом, нет оснований говорить о завоевании Абумуслимом, или Масламой, Аварии в 30-е годы VIII в. и ее мусульманизации в данное время.

Из текста арабо-сарирского мирного договора от 739 года, а также из трудов мусульманских историков классической эпохи видно, что к VIII в. Сарирская держава с главной столицей в не­приступном Хунзахе, где хранился золотой трон - символ верхов­ной власти, занимала территорию современного Аваристана, Лакии, где располагалась вторая столица государства - Кумух, и населенные цахурцами верховья Самура с крепостью Калял. Сарир того времени соответствовал, таким образом, большей части бассейна Сулака, а также землям, прилегающим к тому отрезку «Лекетской дороги», который вел из Кумуха в богатое зимними пастбищами, хлебом и иными, в том числе ремесленными, продук­тами Восточное Закавказье, на территорию современного Закатальского района Азербайджана. Сарир, труднодоступная горная страна (фактически природная крепость с неприступной цитаделью - Хунзахским плато), обязался тогда ежегодно отдавать в рабство до тысячи молодых красивых юношей и девушек. Уже судя по этому факту, население его должно было быть в VIII в. весьма многочисленным. Количество же зерна, которое сарирцы должны были предоставлять арабам, дает основание полагать, что под властью правителей Сарира, сидевших на золотом троне в «замке, называемом Хунзах», находилось не менее 33 тыс. податных дво­ров. В данной связи небезынтересно, что на 1828 г. в Аварском ханстве, куда входила наряду с территориями, населенными аварцами, почти вся горная Чечня, насчитывалось общим числом около 35 тыс. дворов.

Встает вопрос: с какой целью арабы предприняли тяжелое для них завоевание многолюдного, труднодоступного и в то же вре­мя в целом бедного Сарирского государства? Думается, что причину похода Марвана в горы и его многомесячной осады Хунзаха следует искать в следующем, принципиальном с точки зрения стратегии положении: если кто-либо силой приобретал господство над Северным Кавказом и Закавказьем одновременно, то он был просто обязан подчинить себе Дагестан. Без этого власть такого завоевателя над обоими названными регионами, как целым, оказы­валась непрочной. Таким образом, если какая-либо южная или северная империя решалась полновластно править по обе стороны Кавказа, то она должна была пойти на любые материальные и людские затраты, но завоевать Дагестан, а внутри последнего - Хуизахское плато. Наиболее вероятно, что у прочно обосновав­шихся в Закавказье арабов разгром Хазарии в 737 г., сопровож­давшийся мусульманизацией ее кагана, создал иллюзию того, что отныне они будут навечно владыками прекрасных земель по обе стороны Кавказского хребта. Для этого, однако, по названной вы­ше причине, им нужно было поставить под свой контроль Дагестан и подчинить себе горских «императоров», сидевших на золотом троне в Хунзахе.

В достоверных мусульманских источниках не названо имя правителя Сарира, которого осаждал Марван ибн Мухаммад. В грузинском же сочинении «Историческая хроника псевдо-Джуаншера» сказано, что в эпоху походов Марвана на Кавказ и при­легающие территории в Грузии правителем был Арчил, сын Стефаноза, сына Гургена, а его современником являлся правитель хунзахцев, точнее сарирцев, Абухосро. В названном сочинении сообщается, что после ухода Марзана из Грузии царь Арчил при­был в Кахетию. Далее сказано, что в то время «тушами», то есть обитателями Тушетии, расположенной в верховьях Андийского Койсу, а также «хунзами и всеми язычниками тех мест правил» князь Абухосро, которому «Историческая хроника» дает грузин­ский титул эристав - «воевода». В то время князь Абухосро, вто­рая часть имени которого - «хосро» - означает в переводе с пер­сидского «повелитель, царь» (хусрав), владел, согласно тексту псевдо-Джуаншера, еще и областью Цукети, отождествляемой
обычно с бассейном р. Курмухчай, протекающей в современном
Кахском районе Азербайджана. В связи с данными Грузинскими сообще­ниями, говорящими о сосредоточении в руках одного правителя
власти над хунзахцами и «всеми язычниками тех мест», то есть
над Сариром, а также над Тушетией и частью территории Закатальской зоны Азербайджана, необходимо обратить внимание на информацию по данному поводу, приводимую в иных независимых письменных источниках. Так, например интересную информацию дает мусульманский автор начала X в. Ибн а-Факих ал-Хамадани, который пишет, ссылаясь на ахмада ибн Вадиха ал-Исбахани, служившего письмоводителем у владетельных князей и высокопоставленных чиновников халифатской провинции Арминия, что в состав провинции входило в то время 113 «государств» и в том числе «государство владетеля Сарира лежащее между» Аланией и Дербентским оборонительным комплексом. В Сарир вели тогда «лишь два пути» один из которых юго-западный, свя­зывал эту горную страну с Арминией, то есть соответствовал «Лекетской дороге» грузинских источников. Далее Ибн ал-Факих пишет, что всего в провинции Арминия, в состав которой входили территории Восточной Грузии и современной Азербайджана, име­лось 18 тыс. селений. Из них в пределах арминийского «государства» Арран с центром в г. Бардаа находилось «четыре тысячи се­лений, большая часть которых - селения владетеля Сарира», резиденцией которого был Хунзах.

Сведения Ахмада ибн Вадиха ал-Исбахани не датированы. Однако, судя по тому, что в то время Сарир пребывал в составе провинции Арминия, названные сведения сдедует датировать не позднее середины IX в. Скорее даже они относятся к концу VIII в. любопытно, что в 775 г. арабским правителем Арминии был Вадих ал-Аббаси, сыном которого мог являться Ахмад - автор при­веденного выше текста. Свидетельства Ахмада ибн Вадиха в том, что правителю Сарира, который восседал на золотом троне в гор­ном Хунзахе, принадлежало значительное количество населенных пунктов в Восточном Закавказье (в Аране, входившем в состав Арминии), для нас чрезвычайно ценны. Дело в том что они в определенной степени подтверждают слова Грузинской «Истори­ческой хроники» о принадлежности по крайней мере части Закатальской зоны Абухосро, который являлся правителем над «хунзами» во время Арчила, то есть в 40-50 годыVIII в.

Сообщение же псевдо-Джуаншера о вхождении Тушетии и Хунзаха в состав одного горского государства подтверждается например, дагестанским арабоязычным источником «Тарих Дагестан». Там сказано, что в доисламскую эпоху истории Аварии ту­шины были подданными - раятами князей, сидевших в Хунзахе, любопытно в данной связи и то, что во второй половине XVIII в. Тушетия, хотя и входила в состав Грузии, однако, ежегодную дань натурой платила лишь аварским ханам, чьей столицей был Хунзах.

Мы видим, таким образом, на основании независимых друг от дpyra источников, что правители Сарира или, как пишут грузины, «хунзов» в VIII в., после покорения их арабами, владели частью Закавказья. Трудно, однако, поверить, что военачальники Омеядского халифата не имели сил отнять у побежденного Сарира его Закавказские территории. Скорее, дело здесь в том, что, оставив их в руках горских каганов как важные источники дохода, арабы через это могли без особого напряжения держать в своих руках чрезвычайно труднодоступный и многолюдный Сарир. Небезынте­ресно в данной связи то, что в послемонгольское время шахи Ира­на и турецкие султаны контролировали дагестанских князей в зна­чительной мере через предоставление им права кормления - об­ложение повинностями населенных пунктов в Закавказье.

Примерно в это же время, по свидетельству мусульманского автора ал-Истахри (около 951 г.), в Арминии имелись владетель­ные князья - «цари», управлявшие отдельными, довольно обшир­ными и богатыми областями - «государствами». В числе таких князей ал-Истахри называет: правителя Ширвана, носившего ирак­ский титул ширваншах; правителя, по-видимому, восточно-кавказ­ского (в районе г. Куба в Азербайджане) Абхаза, носившего титул абхазшах; правителя Лагиджской долины с титулом лахижаншах; правителя Табасарана с титулом табасараншах; правителя Филана с титулом филаншах; правителя Кайтага с титулом хайдаканшах. Заключает же ал-Истахри фразой: «Ихран Аваран шах, являющийся владыкой Сарира», который лучше всех перечислен­ных князей в вопросе общения с теми «чужаками и пришельцами», которые «перемешиваются» с коренным местным населением. Та­ким образом, из текста названного автора, считающегося извест­ным географом, видно, что и после завоевания Сарира арабами в 739 г., в период вхождения названного государства в состав халифата, его правители были известны Востоку как шахи горного Авара. Последний же топоним соответствует Хунзаху, и этим под­тверждаются приведенные выше сообщения историков IX - X вв. о том, что местом хранения золотого трона (по-арабски сарир), олицетворявшего верховную власть в горах Дагестана, служил «за­мок, называемый Хунзах».

В 785/86 гг., как пишет ал-Якуби, имели место смуты в про­винции Арминия. В данной связи нельзя не отметить, что, по сооб­щению «Исторической хроники псевдо-Джуаншера», примерно через 50 лет после похода Марвана ибн Мухаммада на Грузию, то есть между 785-787 годами, грузинский правитель Арчил, сын Стефаноза, но уже сына Адарнарсе, создал интересный для нас брачный союз. Он «выдал замуж женщину из рода Абухосро», ко­торый считался правителем «хунзов» и других горцев, за одного из родичей южно-грузинских владетельных князей, носивших иранский титул питиахш: «регент, вице-король; хранитель границы». Женщина та была «вдовой и не имела мужа». Арчил, устроив ее брак с членом рода питиахшей, «даровал им Цукети» - террито­рию, где в XVI - XIX вв. располагалось Елисуйское султанство, - «заодно с крепостью и замком». В свете вышеприведенного ука­зания ал-Якуби данную информацию псевдо-Джуаншера надо, видимо, понимать следующим образом: в ходе смут в Закавказье, происходивших в 785/86 г., Арчил сумел организовать дело так, что правители Сарира, сидевшие в Хунзахе, лишились ранее под­властных им закавказских территорий или по крайней мере части их.

Итак, в VIII в. Хунзах являлся главной столицей Сарирской державы, местонахождением символа верховной власти - золото­го трона правителей, который, возможно, являлся наследием империи кочевых аваров, хотя, по сообщению, например, ал-Якуби, этот трон был прислан в горный Дагестан одним из царей Персии. Владыкам, сидевшим в Хунзахе в первой половине VIII в., подчи­нялись: Закатальская зона современного Азербайджана, Цахурхский участок в верховьях Самура и почти весь Сулакский бассейн, включая, как сообщают грузинские источники, и Тушетию. Сарир имел весьма значительное население. Прежде всего, вероят­но, потому, что и до нашей эры и в первом тысячелетии нашей эры климат в Евразии был чрезвычайно благоприятным, а также потому, что данным государством управляли тогда мудрые прави­тели, которые были фактически независимы от соседних империй, а, следовательно, сами регулировали его экономику. В 739 г. мусульмане разгромили важнейшие центры названной державы и подвергли длительной осаде Хунзах, после чего «владетель золотого трона» обязался вносить ежегодную тяжелую дань халифату, а его государство было включено в состав провинции Арминия. Во второй половине VIII в. территория Сарира, управляемого из Хунзаха, сократилась. Он лишился в пользу Грузии, по крайней мере, части своих земель в Закавказье.

СОБЫТИЯ IX в.

Начало IX в. характеризуется ослаблением контроля халифата, центром которого был в то время Багдад, над Закавказьем. Как пишет ал-Якуби, в пределах конца 30-х годов IX в., но ранее 841/42 гг. «владыки гор, ал-Баба», то есть г. Дербента, а также «ворот»-замков в системе Дербентского оборонительного комплек­са, расположенных на главных путях, ведущих через горы, «овла­дели» территориями, которые «прилегают к их» владениям, и в результате «ослабела власть» халифа. Древнейший автор мусуль­манского географического сочинения Ибн Хордадбех (IX в.), напи­савший первую редакцию своего труда около 847 г., нигде не на­зывает Сарир в качестве составной части провинции Арминии. Однако он знал о существовании Сарира и писал, что в горах Кав­каза одними из «ворот» являются «ворота владыки Сарира». Учи­тывая это, можно считать, что государство с центром в Хунзахе освободилось к тому времени из-под владычества халифата. Предположение это подтверждается, к примеру, словами Саллама ат-Тарджумана, придворного халифа ал-Васика (842-847), кото­рого последний направил однажды на земли, лежащие к северу от Кавказа. Местопребывание халифа Саллам ат-Тарджуман покинул «с письмом от ал-Васика к Исхаку ибн Исмаилу» - правителю мусульманского в то время Тбилиси, «чтобы он нас принял». Исхак, который к тому времени, по сути дела, уже вышел из-под власти Багдада, в связи, с чем против него высылались халифские войска (например, в 841/42 гг.), «написал о нас владетелю Сари­ра, владетель Сарира написал владыке Аллана». Сам же халиф ал-Васик, вероятно, не имел реальных возможностей даже чисто формально обратиться к правителю Сарира в приказной форме - написать ему «письмо». Стало быть, горское государство со сто­лицей в Хунзахе в 40-е годы IX в. было уже полностью независи­мо от Аббасидского халифата. Вместе с тем следует, видимо, об­ратить здесь внимание и на то, что, судя по записке Саллама ат-Тарджумана, к указанному времени Сарирская держава имела натянутые и даже, возможно, враждебные отношения с Хазарией, чьи наместники - тарханы пребывали тогда в равнинной части Дагестана.

Не лишним будет упомянуть здесь и о том, что группа Сал­лама ат-Тарджумана, в которой было, кроме всего, еще 50 «моло­дых и сильных» мужчин, прошла по западной и южной части Са­рира. Свой путь в горы они начали, скорее всего, от Белокан (в Азербайджане) и двигались на юго-восток, так что в Хунзахе люди халифа тогда не побывали. Но, несмотря на это, можно предпо­ложить, что представления мусульман относительно «страны золо­того трона» стали более обширными и достоверными, чем прежние.

Правитель-эмир Тбилиси, вышеназванный Исхак ибн Исмаил, хотя и оказал услугу халифу ал-Васику и внешне вроде бы при­знал верховную власть последнего, однако фактически продолжал сохранять свою независимость от Багдада. Поэтому следующий халиф из династии Аббасидов ал-Мутаваккил (847-861) напра­вил против эмира Исхака большое войско во главе с турком по имени Буга. В августе 853 г. Буга взял г. Тбилиси, сжег его и каз­нил эмира Исхака. Для нас данное событие интересно тем, что, как сообщает знаменитый мусульманский историк ат-Табари (ум. в 923 г.), воины ал-Мутаваккила обнаружили, что жена эмира Исхака, который происходил из рода Омеядов (правил халифатом с 661 г. по 750 г.), являлась дочерью правителя Сарира.

Написанная по-арабски в XII в. «История Ширвана и ал-Ба­ба» дополняет сведения ат-Табари относительно семьи эмира Ис­хака. В ней говорится, что после казни последнего полководец Буга отослал «его жену и детей» к халифу. Таким образом, уже в IX в. знатная женщина, родившаяся в Хунзахе и, видимо, при­нявшая ислам в Тбилиси, попала на территорию Ирака, ко двору халифа ал-Мутаваккила.

Брак эмира Исхака с дочерью правителя Сарира вряд ли следует считать случайным явлением, простым следствием страст­ной любви мусульманского князя и «неверной» княжны. Скорее, здесь имела место политика общекавказского масштаба: желание обеспечить хунзахцев тбилисскими ремесленными и иными продук­тами, а тбилисцев - хунзахскими воинами. Подобные примеры - попытки решения тбилисско-хунзахских политических и экономи­ческих проблем через создание брачных связей на княжеском уровне мы встретим и позднее.

Во второй половине IX в. начинаются затянувшиеся на три века сарирско-мусульманские войны, в которых прямое участие, несомненно, принимали хунзахцы - обитатели столицы Сарира. Прежде, однако, чем рассказывать об этих войнах, обратим внима­ние на описание Сарирской державы и ее столицы, относящееся примерно к середине-началу второй половины IX в. и принадле­жащее географу второй половины IX - самого начала X в. Ибн Руста.

Согласно последнему автору, а также географическому сочи­нению конца X в. «Худуд ал-алам» и созданному в XI в. труду Абдалхая Гардизи в состав Сарирской державы IX в. входила довольно обширная горная территория. Наряду с землями в бас­сейне Сулака и в верховьях р. Самур, составной частью государ­ства с центром в Хунзахе являлись княжества, Кайтаг, что при мерно соответствует нынешнему Кайтагскому району ДАССР, и часть современного Дахадаевского и Каякентского районов, где располагалась княжество Чандар (отсюда, видимо, и происходит «джандар» - даргинское название кумыков), известное в истори­ческой литературе как «Шандан». Резиденция правителей Сарира располагалась в местности-«владении», которая была известна как Авар, то есть в данном контексте - на Хунзахском плато. Каз­нохранилище находилось в крепости Кумух (Гъумек). Крепость Калял, расположенная на «Лекетской дороге», охраняла главный вход в страну со стороны Закавказья. Важным населенным пунк­том Сарирской державы был «город», именуемый Кайтагом, пред­положительно располагавшийся в урочище Жалаги, вблизи сел. Варсит (ныне в Кайтагском районе), на подступах к мусуль­манскому Дербенту. В этом городе пребывали кайтагские прави­тели, числившиеся, согласно тексту «Худуд ал-алам», в ранге вое­начальников (по-персидски сипах салар) у владетелей золотого. трона и пользовавшиеся широчайшей автономией в рамках Сарир­ской державы. В состав последней на аналогичных правах входил также Чандар с его религиозным центром - «городом» Дибгаши. Здесь следует отметить, что столь обширные пределы Сарирской державы IX в., превосходящие по отдельным параметрам то, что было в доарабскую эпоху, и которые описываются в трудах Ибн Руста, Гардизи и в «Худуд ал-алам», находят себе подтверждение в «Тарих Дагестан». Там утверждается, что в доисламском Даге­стане существовали лишь три «области» — Авар, Равнина и Зирихгеран.

Хунзах в указанных трудах непосредственно не упоминается. Нет, однако, сомнений, что приводимое в них описание «кре­пости» - местопребывания правителя державы и его золотого трона, а также расположенного поблизости «города», в котором обитали конные панцирники, имеет прямое отношение к хунзахской истории середины -начала второй половины IX в.

Мусульманские авторы X - XI вв. сообщают, что от низовий Волги, где располагалась столица Хазарии, и до пределов горного Дагестана (в современном Хасавюртовском районе) было 12 дней пути. Оттуда, скорее всего, от нынешнего сел. Андрейаул, где в древности располагался «город» Балх, путник, идущий во Внут­ренний Дагестан, начинал подниматься на «высокую гору», тож­дественную, как представляется, Салатавскому нагорью. Далее через горные долины, лежащие в бассейне Андийского Койсу, он через три дня достигал местопребывания правителей Сарира. В труде Ибн Руста и в других мусульманских географических со­чинениях, таким образом, дается описание дороги Эндирей - Хун­зах, проходившей через Аргвани, Игали и Тануси, о существова­нии которой еще в VIII веке сообщает Ахмад ибн Вадих ал-Исбахани, характеризуя ее как «путь в страну хазар». Эта дорога для хунзахцев была очень важной, так как по ней выводили скот на зимние пастбища Терско-Сулакской низменности; она также свя­зывала с одним из важнейших торговых и культурных центров тогдашней Восточной Европы - городом Итиль, стоявшим в ни­зовьях Волги.

Местопребыванием правителей Сарира и хранилищем принад­лежавшего им золотого трона являлась тогда крепость, которая стояла «на вершине горы в четыре фарсаха» и была окружена «стеной из камня». В этой крепости стоял, кстати, еще и серебря­ный трон, на котором по указанию Гардизи восседали приближен­ные правителя.

Зная, что один фарсах равнялся на мусульманском Востоке 6 км, нетрудно догадаться, что названная «гора» соответ­ствует Хунзахскому плато, длина которого равняется 26 км, высо­та от 1700 до 2000 м. Окаймленное глубокими долинами Авар­ского и Андийского Койсу плато действительно подобно горе. Вершина же этой «горы», где стояла крепость, наиболее вероятно, соответствует горе Акаро, на которой археологом Г. Г. Гамбашидзе зафиксировано существование в прошлом укрепления и христи­анского храма. Из этого в свою очередь вытекает, что располо­женный рядом с крепостью и существовавший уже около 300 лет, то есть, по меньшей мере, со второй половины VI в., «город», в ко­тором проживали зажиточные воины, тождествен Хунзаху.

От крепости влево, в сторону Кайтага и далее на Дербент шла дорога, о чем сообщает Ибн Руста. Дорога эта, о существо­вании которой еще в VIII в. говорил Ахмад ибн Вадих, характе­ризуя ее как «путь в Арминию», являлась скорее всего ответвле­нием «Лекетской дороги». Наиболее вероятно, что она проходила через нынешние селения Гоцатль, Гергебиль, Муги (в Акушинском районе), Урахи (в Сергокалинском районе), Башлы (в Каякент-ском районе) и Маджалис. В связи с потерей земель в Закатальской зоне в 80-е годы VIII в., с одной стороны, и в то же время по причине роста экономического значения Дербента (центра мусуль­манской цивилизации на Северо-Восточном Кавказе), с другой, значение дороги на юго-восток стало для сарирцев, в том числе для хунзахцев в IX веке, видимо, преобладать над той, которая вела на запад, через Кумух и Калял. Предположение о возраста­нии роли Дербента в экономике Сарира подтверждается и текстом ал-Истахри, где сказано, правда, относительно к X в., что Дер­бент - порт для Сарира и других стран Северо-Восточного Кав­каза, в которых обитают «неверные».

В середине - начале второй половины IX в., по сообщению Ибн Руста и Гардизи, обитатели «крепости», то есть правящая верхушка сарирского общества и ее окружение, а также, видимо, и значительная часть трудящегося населения Хунзахского плато исповедовала христианство; в связи с этим обратим внимание, во-первых, на сообщение армянского автора X в. Т. Арцруни о том, что примерно в середине IV в. Григорэс, внук Григорэса Просве­тителя, обратил в христианство кавказских горцев авархазов, а во-вторых, - на то, что вышеупомянутый правитель «хунзов» VIII в. Абухосро, судя по контексту «Исторической хроники», являлся христианином. При всем этом, однако, в Хунзахе продолжали со­храняться языческие обычаи. Чистыми язычниками были тогда сарирцы - труженики, проживавшие в «двадцати тысячах уще­лий», на большем или меньшем удалении от замка «владетеля зо­лотого трона». К середине IX в. Сарир и близлежащие территории, населен­ные «неверными», освобождаются из-под власти халифата Аббасидов. В то же время на границах Дагестана возникает два воин­ственных мусульманских княжества - Дербентское и Ширванское, которые согласно шариату были обязаны либо сражаться с «не­верными» до принятия ими ислама, либо заставить их подчиниться мусульманам. При названных обстоятельствах на Северо-Восточ­ном Кавказе начинаются длительные войны.

Так между 853 и 856 годами участник войны с тбилисским эмиром Исхаком - араб Мухаммад ибн Халид вместе с дербент­скими «борцами за веру» предпринял поход на «неверных», т. е. немусульман, «живущих по соседству» с Дербентским оборони­тельным комплексом. Брат этого полководца - Хайсам ибн Халид, который с 861 г. стал правителем, «независимым в делах Ширва­на», согласно «Истории Ширвана и ал-Баба» был известен тем, что «сражался с неверными в стране Сарир». В 876 г. араб Хашим ибн Сурака, ставший с 869 г. эмиром Дербента, как написано в названном источнике, «сделал набег на Сарир и перебил много народу; он захватил их имущество, полонил их детей и женщин и победоносно вернулся». В 878 г. эмир Хашим Дербентский «по­вторил свой набег и опять вернулся, увенчанный победой».

В сообщениях об этих исламских походах на Сарир Хунзах не упоминается. Зная, однако, что основным местопребыванием сарирской элиты была вышеназванная «крепость», нельзя не со­гласиться с мыслью, что хунзахцы, по крайней мере, в качестве военачальников и организаторов, принимали участие в сражениях с ширваншахом Хайсамом ибн Халидом и дербентским эмиром Хашимом ибн Суракой.

Итак, есть основание считать, что к 40-м годам IX в. горское государство с центром в Хунзахе стало независимым от мусуль­манской империи Аббасидов, в связи с чем во второй половине названного столетия оно превращается в объект вооруженных на­падений со стороны, газиев - «борцов за веру», сражавшихся под предводительством арабских правителей Ширвана и Дербента. В IX в. в состав Сарира входила горная часть нынешнего Даге­стана, за исключением мусульманизированной террито­рии расселения большинства народов лезгинской языковой группы. Правителям, сидевшим на горе Акаро, удалось создать столь об­ширное горское государство, видимо, потому, что они сумели воз­главить движение многих племен Дагестана за освобождение от власти халифата.

Очевидно, возложенная на владык Сарира Марваном непри­ятная тяжкая обязанность - ежегодно отправлять в Дербент сарирскую молодежь в качестве рабов, а также значительное коли­чество продуктов питания - позволила им сосредоточить в своих руках по сути дела при помощи мусульман огромную власть. С другой стороны, тактически верная линия шахов горного Ава­ра на поощрение контактов своих подданных с «чужаками и пришельцами», которые «перемешиваются» с ними (на это обращал внимание ал-Истахри), позволила лучше усвоить передовые дости­жения Востока, в том числе, видимо, и на военном поприще, эти факторы а также такой важный на начальном этапе момент, как неприступность столицы - Хунзаха, создали предпосылки для то­го чтобы в момент ослабления военной мощи халифата борьба горцев за освобождение от мусульманского ига пошла под руко­водством правителей Сарира.

IX в знаменателен для нас также тем, что к этому времени относится самое раннее достоверное сообщение о принадлежности хунзахцев к христианам, причем не исключено, что армянского толка. Одним из аргументов в пользу такого предположения яв­ляется то, что такое фундаментальное понятие, как «крест», пере­дается в аварском языке словом армянского происхождения хъанч.

СОБЫТИЯ X в.

В десятом столетии, по сообщению ал-Истахри, Арминия, Арран и Азербайджан объединяются в один «климат», к которому «прилегает с севера Аллан и гора Кабк». Это же повторяет Ибн Хаукал (ок. 976г.). Интересную информацию дает и Ибн ал-Факих. Он пишет, что «пределы Арминии идут от Бардаа» к Дербенту и горным воротам, «с той стороны - к пределам Рума, к горе Кабк, к царству Сарир и к царству Лакз». Далее Ибн ал-Факих сооб­щает, что, начиная от Дербента и вплоть до Аланского замка в Дарьяльском ущелье, сасанидскими шахами было построено 360 замков, из которых «сто десять замков вплоть до земли Табасарана находятся в руках мусульман, а остальные замки - в зем­ле Хайдака и у владыки Сарира, вплоть до» Аланского замка.

События X века в Сарирском государстве и Хунзахе описаны в «Истории Ширвана и ал-Баба», где сообщается о том, что сарирский правитель Бохтйишо (в переводе с сирийского «Иисус спас») имел встречу с недавним победителем хазар - дербентским эми­ром Мухаммадом - сыном эмира Хашима, который нападал на Сарир в 876 и 878 гг. Во время встречи, которая происходила в 905 году, Бохтйишо «предательски», с точки зрения мусульман, «за­хватал» Мухаммада ибн Хашима вместе «с десятью начальниками, но затем, выказав им, любезность и одарив их подарками, очистил для них путь».

В 909/10 г. правитель Ширвана Али ибн Хайсам и упомянутый эмир Дербента Мухаммад ибн Хашим решили напасть на нему­сульман, обитавших на территории нынешних Дахадаевского и Каякентского районов, точнее, в бассейне Башлынской речки. Там располагалось государство Чандар, входившее в IX в. в состав Сарира.

Собрав свои дружины и проведя, видимо, мобилизацию, в ре­зультате чего образовалась значительная армия, к которой примк­нуло большое количество «добровольцев и чтецов Корана», при­бывших «из других мест», оба названных князя двинулись на Чандар. У «ворот» Чандара, которые наиболее вероятно располагались на месте селения Башлы, где юго-восточное ответвление «Лекетской дороги» пересекалось с дорогой, ведущей к важному стратегическому пункту Уркараху, «произошло сражение, окончившееся», как написано в источнике, «неблагоприятно для мусульман». Последние были встречены войском, состоявшим из чандарцев, людей Сарира и хазар. Али ибн Хайсам и Мухаммад ибн Хашим с десятью тысячами воинов, среди которых были ширванцы, дербентцы и мусульманские фанатики из различных мест, попали в плен к «неверным».

По сообщению «Истории Ширвана и ал-Баба», те мусульмане, которые попали «в руки сарирцев, через три месяца были отпущены без выкупа». Ширваншах Али ибн Хайсам и эмир Мухаммад ибн Хашим Дербентский, находившиеся, как видно из названного сочинения, в плену у сарирских воинов, «были также освобождены и отправлены в их страны, но те, кто были пленниками хазар» и чандарцев «были проданы и спаслись лишь очень немногие».

К 943 г. относится сведения о Сарире, в там числе о Хунзахе, который прямо называется столицей данного государства, принад­лежащие перу, знаменитого мусульманского географа Али ибн Хусайна ал-Масуди. Он, прежде всего, отмечает, существование на Северо-Восточном Кавказе мощного Дербентского оборонительного комплекса, доходящего до гор Табасарана. Описывая события, недавние для него, ал-Масуди свидетельствует, что этот комплекс был воздвигнут «для отражения опасности» по отношению к За­кавказью и Ирану со стороны «хазар, аланов, различных тюрков, сарирцев и других неверных» Развивая свою мысль, ал-Масуди говорит ниже, что если бы иранские шахи не построили в свое время Дербентский комплекс, «то цари xазаp, аланов, сарирцев, тюрков и других упоминавшихся, народов, несомненно, дошли бы до областей Бардаа, Аррана, Байлакана, Азербайджана», а также «Занджана, Абхара, Казвина, Хамадана, Динавера, Нихавенда и других» городов северного Ирана. По его мнению, Сарир в пер­вой половине Х века считался мощным государством, не уступав­шим Хазарии и Алании.

Сарирское государство к 943 году, было, однако, по мнению
аа-Масуди, уже не таким обширным как в IX веке. К примеру, Кайтаг в то время являлся, сильным княжеством с мусульманской династией, утверждавшей, что она - арабского происхождения; это княжество входило в состав Хазарской империи. Земли в бас­сейне Казикумухского Койсу составляли тогда особое христиан­ское «владение» государство, называемое Гумик (Гъумек), на­селение которого не подчинялось «никакому царю». Данная информация о выходе Кайтага, Кумуха, а также Чаидара из под власти владетелей трона подтверждается ал-Истахри и Якут. Эти авторы сообщают, что в Дербент с торговыми целями собираются, представители различных немусульманских народов и в числе их сарирцы, чандарцы, кайтагцы и кумухцы (гъумек).

Сарир, который ал-Масуди локализует к северо-западу от Кайтага, за пределами Зирихгерана, характеризуется этим авто­ром как «страна суровая и по этой причине недоступная», расположенная «в одном из отрогов» Кавказа. При всем этом, однако, согласно «Истории Шаддадидов», Сарирское государство, как и Алания, представляло собой в то время «большую область».

Далее» ал-Масуди, говоря о Сарире, прямо пишет, что столица того, кто якобы в VII. в. первым доставил в горы знаменитый золо­той трон, «называлась Хунзах». В связи с данной - на букву м формой наименования селения Хунзах в восточном источнике X в. об­ратим внимание на то, что она же зафиксирована в ряде списков дагестанского сочинения «Тарих Дагестан» (Хумзахъ; хумз «хунзахцы»), в отдельных памятных записях, а также, например, в записке русского офицера Хрисанфа (1828 г.).

Правителя, сидевшего в Хунзахе в 943 г., звали, видимо, Филаншах. Он был христианином, в связи, с чем необходимо отметить, что в Хунзахе и близлежащих населенных пунктах обнаружены памятники христианства, и в том числе кресты с грузинскими надписями X - XI вв. По информации, предоставляемой ал-Масуди, Филаншах Хунзахский являлся обладателем золотого трона и иных сокровищ. Его считали потомком знатного перса, бежавшего вVII в. от арабов из Ирана - придворного шаха Ездигерда III (632-651). Этот беглец в свою очередь признавался потомком знаменитого персидского полководца конца VI в., победителя тюр­ков, выходца из парфянского рода Мирхан - Бахрама Чубина, узурпировавшего трон Ирана и просидевшего на нем с 590 до 591 года; интересно при этом, что ал-Масуди назвал правителей Са­рира X в. родственниками знаменитой династии Саманидов, про­исходившей от Бахрама Чубина, которая правила Восточным Ираном и Средней Азией с 819 по 1005 годы.

Под властью Филаншаха находилось 12 тыс., по-видимому, в основном мелких населенных пунктов (отметим, что к 1828 г, в Аварском ханстве насчитывалось 289 селений), жителей которых он имел право по своему желанию привлекать к несению службы, близкой по своей форме к рабской. Что касается истоков, генезиса названной службы, то их следует искать, видимо, в уже упоминав­шейся повинности, возложенной на правителей Сарира победонос­ным Марваном ибн Мухаммедом в 739 г.

Этот Филаншах из Хунзаха и его сарирцы были известны на Кавказе, в том числе среди мусульман, как враги хазар. Филан­шах, как пишет ал-Масуди, «совершает нападения на хазар и одерживает победы над ними, потому что они на равнине, а он в горах». Таким образом, в течение нескольких десятилетий воен­но-политическая ситуация на Северо-Восточном Кавказе в корне изменяется. Для правителей Сарира, сражавшихся ранее лишь с мусульманами, причем даже совместно с хазарами, главным врагом становятся хазары.

Причину такой перемены можно, думается, понять, если вспомнить, что в IX в. правителям Сарира подчинялся Кайтаг, а к 943 г. последний вошел в состав Хазар­ской империи. Мало того, в трудах мусульманских географов X в. содержатся ясные указания на то, что значительная часть запад­ного побережья Каспия к северу от Дербента находилась, как думается, в IX - начале X вв. в руках владык, сидевших в горном Хунзахе. Так, например, уже упоминавшийся выше ал-Истахри пишет, что «западное побережье Хазарского моря - Арран, пре­делы Сарира, страна Хазар и часть пустыни гузов»; данная ситуа­ция отмечена, кстати, и на старинных, уже давно известных евро­пейской науке арабских картах. В то же время, по словам хазарского царя Иосифа, в 50-х - начале 60-х годов X в. граница Хазарского каганата простиралась по западному побережью Кас­пия до Дербента и при этом в состав подчиненных ему горских земель входил якобы и Сарир.

Эта информация хазарского происхождения в определенной степени подтверждается мусульмани­ном ал-Истахри. Сообщив, что хазарам принадлежит г. Семендер, ал-Истахри пишет далее, что между последним и городом Дербен­том расположены семендерские «многочисленные сады», которые тянутся «до пределов Сарира», проходивших, судя по всему, в го­рах. Из приведенных фактов можно заключить, что Хазария ско­рее всего около 932 г., после разгрома алан, вытеснила Сарир из Прикаспийского побережья и даже, видимо, из значительной части предгорий современного Дагестана. В связи с этим нельзя не вспомнить, что в XI в. грузинский историк Леонти Мровели, описывая ситуацию времен якобы Вавилонского царства, сообщал, что легендарный предок хунзахцев - герой по имени Хунзах - первоначально жил на равнинах современного Дагестана и Чечни, но затем был вытеснен хазарами в горы, где он и обосновался. Лишив Сарирское государство территорий - «приделов» на рав­нине ив предгорьях Северо-Восточного Кавказа, Хазария, естест­венно, нанесла большой ущерб сарирской экономике, которая в значительной мере основывалась на скотоводстве и, прежде все­го - по причине сухости дагестанского климата - на овцеводстве. После захвата названных территорий, соответствующих, по-види­мому, землям к югу от Терека, лишив, таким образом, хунзахских и прочих горских барановодов обширных зимних пастбищ, хазары должны были стать главными врагами государя, сидевшего в Хунзахе, и сарирской элиты. Для изгнания оттуда хазар доста­точных сил у «владык золотого трона», тогда, по-видимому, не бы­ло. Поэтому они в бессильной злобе были вынуждены ограничить­ся упомянутыми ал-Масуди, «нападениями на хазар», то есть просто-запросто крупными набегами, которые, правда, были боль­шей, частью успешными. Без сомнения, в этих нападениях на хазар участвовали и хунзахцы, хотя бы потому, что они являлись жите­лями столицы Сарира.

Одним из могучих, политически активных государств Север­ного Кавказа в домонгольское время была, как известно, Алания, правящая верхушка которой говорила на староосетинском языке. Уже во второй половине IX в., как то сообщает Ибн Руста, суще­ствовала дорога, проходившая по территории современной Чечено-Ингушетии, по которой и осуществлялось общение между Сарир­ской державой и Аланией. К 943 г., как это видно из текста ал-Масуди, между правителями, сидящими в горном Хунзахе, и царями Алании, которые, кстати, начиная с VIII в. и вплоть до 932 г., исповедовали православие, существовали «брачные связи, поскольку каждый из них женился на сестре другого». Вызванные, по-видимому, необходимостью совместной защиты от азиатских кочевников, эти сариро-аланские «брачные связи» интересны в ас­пекте истории Хунзаха. Они говорят о высоком общественном ста­тусе хунзахских принцесс X века. Ведь их супругами были цари, которые, с точки зрения культурных мусульман Востока, были могущественными и вели твердую политику «среди царей».

Возвращаясь к вопросу о взаимоотношениях государства вла­дык золотого трона и Хазарии в первой половине X в., следует от­метить, что жизнь заставляла сарирцев и ту часть хазар, которая постоянно проживала по соседству с ними, переходить к мирным отношениям. Так, по сообщению ал-Истахри и Ибн Хаукаля, в двух фарсахах, то есть примерно в 12 км от «пределов» Сарира, в конце первой половины X в. располагался хазарский «город» Семендер. Примерно к 951 г., как пишут названные авторы, меж­ду семендерцами, во главе которых стоял тогда князь иудейского вероисповедания, «и между владыкой Сарира существовало пере­мирие».

У ал-Истахри и Ибн Хаукаля имеется информация о государ­стве с центром в Хунзахе, отражающая перемены, произошедшие
примерно к 951 г. Они заключаются, прежде всего, в том, что
в Сарире (это является, кстати, названием «государства», а не
группы людей) уже почти все население, а не только элита — хри­
стиане. Во внешнеполитическом аспекте важнейшей переменой
объявляется то, что «между Сариром и мусульманами существует
перемирие».

Последнее обстоятельство, то есть заключение перемирия, произошло, видимо, не вследствие военных успехов мусуль­ман, ибо, как видно из текстов, последние из них закончились в конце IX в.

Главная причина «перемирия» Сарира с мусульма­нами кроется, скорее всего, в возрастании экономического значе­ния мусульманского Дербента на Северо-Восточном Кавказе при ослаблении его военного могущества, а также в обострении сарирско-хазарских отношений из-за равнины и предгорий. Таким образом, в середине X в. населенный христианами Хунзах - столица Сарира и место хранения золотого трона - находился в длительном «перемирии» с самым передовым тогда в культурном и технологическом отношениях мусульманским миром, а также с той частью иудеев-хазар, которая обосновывалась в предгорьях Севе­ро-Восточного Кавказа.

Необходимо коснуться здесь и вопроса о положении государ­ства со столицей в горном Хунзахе на фоне других государств и мировых держав X в. Например, ал-Истахри даёт об этом сле­дующую информацию: «В государство Рум входят: пределы саклабов», которых обычно отождествляют со славянами, а также «те, кто обитает по соседству с ними - Рус, Сарир, Аллан, Арман и все другие, кто исповедует христианство». Таким образом, к середине X в. Сарир, с точки зрения мусульманской географии, входил как христианская страна в состав Византийской империи и считался государством уровня Киевской Руси, Алании и Армянского царства Багратидов. Весьма красноречива и следующая фраза из труда названного автора: «Что же касается государства ислама (то есть Аббасидского халифата), - «то его западная окраи­на - государство Рум и то, что соединяется с ним - Арман, Ал­лан, Сарир, Хазар, Рус, Булгар, саклабы и группа тюрок».

Итак, во время ал-Истахри, то есть примерно к 951 г., Сарир со столицей в Хунзахе признавался на мусульманском Востоке одним из видных государств Кавказа и Восточной Европы.

С начала второй половины X в., в условиях полного распада мусульманской империи Аббасидов и захвата, Багдада Буидами (945 г.) христианские владыки, сидящие в горном Хунзахе, и их подданные начинает активно вмешиваться в военно-политическую жизнь мусульман Кавказа. Так, в «Истории Шаддадидов» имеются сведения, что между 966/67 гг. и 969/70 гг. примерно 400 конных воинов, которых известный английский востоковед В. Ф. Минорский считает сарирцами, предпринимали совместно с одной из групп закавказского населения, нападения на окрестности г. Гянджи. В конце концов, однако, они были разбиты гянджинскими мусульманами.

В 968/69 гг., в ходе борьбы между правителями Дербента
и Ширвана, эмир дербентский Ахмад ибн Абдулмалик, согласно
тексту «Истории Ширвана и ал-Баба», собрал большое войско
«главным образом из Сарира» и напал на ширванский г. Шабран,
располагавшийся на территории современного Девичинского района Азербайджана.

Шабран был взят «приступом» и сожжен причем из
города и «окрестностей» эмир Ахмад и его воины вывезли «не­
сметную добычу». Ниже, однако, источник сообщает, что, возвра­щаясь домой, победители разделились на две колонны. При этом
«сарирцы вступили» в Дербент «на один день раньше эмира» Ах­мада, его дружины и остальной частей войска.

Дербентцы, у кото­рых были сильны газаватские традиции «священной» войны с «не­верными», по-видимому, с болью в душе встретили вступление в их город победоносных христиан-сарирцев, убивших и ограбивших перед этим значительное количество их единоверцев - ширванких мусульман. Как указано в названной «Истории», в Дербенте «начались беспорядки». Сто сарирских начальников (среди них, несомненно, были хунзахцы или люди хунзахского, «столичного» происхождения) «было убито, и добыча, которую они захватили в Ширване, была разграблена». Хотя такой поступок с точки зре­ния, тех мусульман был совершенно справедливым, он вызвал в сердцах, сарирцев чувство мести: по отношению к народу Дер­бента.

Зимой 971 г. к Дербенту подошло сарирское войско и около городских ворот, известных ныне как Кирхлярские, произошла битва «между дербентцами и сарирцами», в которой «мусульмане потерпели поражение. Около «тысячи дербентцев» и исламских фа­натиков, прибывших из других мест, «стали мучениками» за веру.

Заключая разбор событий X в., необходимо упомянуть о том, что в 965 г. имел место разгром Хазарского каганата великим князем Киевским, знаменитым Святославом, в ходе которого был разрушен и пограничный с Сариром г. Семендер. Это событие, как отмечал академик В. В. Бартольд, оказалось полезным для ирано­язычных алан, которые смогли теперь расселиться далеко на вос­токе и северо-востоке. Текст географического сочинения «Худуд ал-Алам» (982/83 г.) позволяет думать, что данные замечания ка­саются и Сарира. О нем сказано: «запад» Сарира - «пределы Рума», то есть Византийской империи, «его север - Аллан», то есть Алания, а далее сообщается, что Сарир - «область, имею­щая очень много богатств, горная и степная». По-видимому, вла­дыки, сидевшие на золотом троне в горном Хунзахе, подобно своим западным соседям-аланам, воспользовались разгромом Хазарии и вновь распространили свою власть на необходимые горским скотоводам равнинные и предгорные земли к югу от Терека.

Здесь следует более подробно остановиться на сарирской достопримечательности - золотом троне правителей и привести существовавшие в классическую эпоху мусульманской цивилиза­ции предания об этом символе власти. Самую раннюю информа­цию но данному вопросу дает, кажется, ал-Якуби (ум. в 897 г.). Он пишет, что владыки, сидевшие в горном Хунзахе, имели трон из золота, который «прислал один из царей Персии», и затем до­бавляет: «говорят, что» предку названных лиц «прислал его Ану-ширван». По сообщению ал-Масуди, шах Ездигерд (уб. в 651 г.), отступая под давлением победоносных арабов в Восточный Иран, отослал со своим приближенным - потомком Бахрама Чубина - в Сулакский бассейн на сохранение «свой золотой трон, свои сок­ровища и имущество». Этот шахский приближенный, по ал-Масу­ди, в связи с кончиной Ездигерда остался на постоянное житель­ство «в той области и захватил в ней царскую власть» в наследст­венное владение. Согласно же ал-Истахри, относительно золотого трона, стоявшего на Хунзахском плато, «говорят», что он «принад­лежал одному из царей Персии», а когда их царствование закон­чилось, этот трон был перенесен в Сулакский регион Дагестана, и «перенес его один из царей Персии». Далее ал-Истахри пишет: «до меня дошло, что он был потомком Бахрама Чубина и царская власть» там «до наших дней» сохраняется в его роду. Осторожный ал-Истахри приводит затем еще одно, существовавшее в те годы сказание о золотом троне владык, сидевших в Хунзахе: «говорят, что этот трон был изготовлен для одного из хосровов», то есть Сасанидских шахов, а делали его «в течение многих лет».

Суммируя сообщения источников о ситуации, имевшей место в X в., следует, прежде всего, отметить, что и в этом столетии мы имеем прямое упоминание о Хунзахе (в форме Хумзахъ) как о столице горного Сарира. Под властью правителей последнего, которые, кстати, были тогда совершенно независимы от мусуль­манского халифата Аббасидов, находилась лишь часть Сулакского бассейна, соответствующая примерно современному Аваристану. Что же касается равнинной части Северо-Восточного Кавказа, то здесь в Х'в. ситуация трижды изменилась - если в начале сто­летия «пределы» территории, подвластной владыкам, сидевшим в Хунзахе, доходили до берега Каспия, то к 30-м годам они про­ходили по горам, так как равнина и, видимо, предгорья перешли в руки хазар, но после 965 г. там опять устанавливается сарирская власть.

Религией Сарира X в. было христианство православного тол­ка, которое к середине столетия распространилось далеко за пре­делы Хунзаха - местопребывания элиты. По причине религиоз­ного фактора государство владетелей золотого трона, подобно Киевской Руси, Кавказской Алании и Армении, впиталось на му­сульманском Востоке частью Византийской империи.

Важным моментом для X в. в истории государства с центром в Хунзахе являлось изменение в соотношении сил между послед­ним и мусульманскими эмиратами Восточного Кавказа - Дербент­ским и Ширванским. Если в IX в. Сарир, освободившись от власти Аббасидского халифата, подвергался нападениям со стороны Дер­бента и Ширвана - носителей исламской идеи на Восточном Кав­казе, то в X веке сарирские воины совершают походы на назван­ные мусульманские эмираты.

СОБЫТИЯ XI в.

В целом для этого столетия характерна активность сарирцев по отношению к мусульманам Восточного Кавказа.

Самое раннее событие XI в., в связи, с которым в источниках упоминается Сарир, датировано 1021 г. Дело в том, что в ходе распрей, проходивших среди восточнокавказских мусульман, из Дербента был изгнан в 1019 г; эмир Майсур ибн Маймун, а город был передан под управление ширваншаха Язида ибн Ахмада, который, по сообщению «Истории Ширвана и ал-Баба», разместил там «гарнизон из своих войск».

Изгнанному Мансуру ибн Маймуну решил, однако, оказать помощь властитель Сарира. Жители Дербента также склонились на сторону названного эмира. В резуль­тате поддержки сарирцев и использования позиций дербентцев эмир Мансур ибн Маймун «вступил» в Дербент в 1021 г. и «отнял крепость у ширванцев». Через четыре года, в 1025 г., эмир Мансур ибн Маймун женился на дочери владетеля Сарира Бохтйишо II, которую звали, кажется, Сария. Этот эмир - хунзахский зять - правил, кстати, до своей кончины в 1034 году.

Двумя годами раньше (1032 г.) было заключено соглашение между сарирцами и предками осетин - аланами, которые высту­пали под руководством своего правителя вместе с русами, по-ви­димому, тьмутараканскими, не подчинявшимися тогда великому князю Киевскому Ярославу Мудрому (1019-1054 гг.). Союзники-христиане напали на мусульманский Ширван и взяли силой его столицу Язидию, располагавшуюся неподалеку от современной Шемахи. В том столичном городе, а также «в других местах» Ширвана воины, пришедшие с севера, перебили «свыше 10 тыс. че­ловек и оставались в стране 10 дней, копая землю и извлекая деньги и имущество, которое жители там спрятали. Когда их руки наполнились мусульманским добром, они направились в свою страну».

Войско, состоявшие из сарирцев, алан и русов, возвращаясь домой, подошло к землям, прилегающим к Дербентскому эмирату. Далее на север было решено продвигаться через горы. Однако, едва северные союзники-христиане дошли до замка, именуемого «воротами Хучни» (где, кстати, до сих пор сохраняются остатки каменных укреплений), как были атакованы разгневанными из-за истребления и ограбления своих единоверцев мусульманами Дер­бента и прилегающих земель. Мусульманские воины во главе с эмиром Мансуром ибн Маймуном, «заняв теснины и дороги», напали на сарирско-алано-русских воинов и «убили многих из них: это была резня, о подобной которой никогда не упоминалось». Как говорится ниже в «Истории Ширвана и ал-Баба», относительно христианских воинов, возвращавшихся из района нынешней Ше­махи, мусульмане «предали их мечу, так что спаслись немногие. Они отняли у них всю военную добычу, живую и неодушевленную, которую те захватили в Ширване».

Скорее всего, именно эта совместная с русскими битва сарир­цев против мусульман, происшедшая в 1032 г. относительно неда­леко от Дербента, отложилась в памяти хунзахцев и сохранилась в форме устного предания до XVIII в., когда оно было записано по-арабски и стало составной частью «Тарих Дагестан». Это преадание гласит о совместной борьбе горцев Дагестана и русских про­тив прибывших с Востока арабов-мусульман, которая происходила неподалеку от Дербента, суди по контексту, в пределах XI-XII вв. и закончилась победой мусульман. («Когда Дагестан узнал» о прибытии мусульманского войска, «войска его проклятых невер­ных и армии Уруса, заключив соглашение о пребывании вместе и в радости и в горе, собрались около города, именуемого Чор, с намерением оказать сопротивление исламу, броситься вперед и нанести вред армиям мусульман»).

В связи с тем, что эмир Мансур ибн Маймун Дербентский вступил ранее, в 1025 г., в брак со знатной хунзахской девушкой - дочерью правителя Сарира (сделал он это с целью обеспечения военной поддержки сарирцев), встает вопрос: как же отразились названные обстоятельства на бойне, проходившей у «ворот» Хучни? Прямо об этом в источнике не говорится. Однако в одном месте отмечается, что оттуда спасся «только маленький отряд, включая правителя аланов»; в связи с чем «властитель аланов» через год, в 1033 г., «вернулся снова, чтобы отомстить» дербентцам, «но и на этот раз с божьей помощью был разбит». В другом же месте «Истории Ширвана и ал-Ваба» сказано, что после хучнинской бойни «русы и аланы вознамерились отомстить» и поэтому в 1033 г. дви­нулись через горы в сторону Дербента и прилегающих мусульман­ских «пограничных областей». У одной из последних, однако, (око­ло Уркараха) мусульмане «перебили множество аланов и русов». В результате этого властитель алан был «силой отражен от ворот» Уркараха и «навсегда были прекращены притязания неверных на эти исламские центры». Все это и прежде всего отсутствие упоми­нания о сарирцах в описании боя вблизи Хучнинских «ворот» и их реакции на это событие позволяет в свете факта близкого родства между дербентским эмиром Мансуром и сидевшим в Хунзахе Бохтйишо Вторым предположить, что стараниями названного эми­ра подданные его тестя не пострадали в названном бою.

Вторая половина XI в. дает нам целый ряд свидетельств учас­тия Сарирского государства в усобицах, имевших место среди мусульман Восточного Кавказа.

Летом 1055 г. «благодаря посредничеству владетеля Сарира» и при участии жителей Хуизаха дербентцы «ввели в пограничную область» Дербента ранее изгнанного местной знатью эмира Май­сура ибн Абдулмалика. Отметим, что этот эмир Мансур был вну­ком эмира Мансура ибн Маймуна (ум. в 1034 г.), чья жена была дочерью правителя Сарира Бохтйишо II. Возможно, и этой под­держке, оказанной эмиру Майсуру владетелем, пребывавшим в Хунзахе, следует видеть продолжение политической линии, ко­торая была создана при его деде.

В связи с нападениями врагов шнрваншах Фарибуз ибн Салар летом 1003 г. «послал своего сына Афридуна» в сопровождении курда Ануширвана ибн Лашкари в Сарир. Он должен был «про­сить помощи у сарирского правителя, который был его дедом» по линии матери, против закавказских, арранскнх мусульман. Проведя в горах три месяца, воочию ознакомившись с прелестями непри­ступного Хунзахского плато, посол ширваншаха, однако, «ничего не получил» от своего деда и в связи с наступлением холодов и предстоящим выпадением снега «вернулся домой».

Для нас интересным является тот факт, что в XI в. самые мо­гучие мусульманские правители Закавказья досельджукского вре­мени считались с военной силой правителей, сидевших в Хунзахе, и вступали в брачные связи со знатными хунзахскими девушками.

В начале 60-х годов XI в. в Дербенте продолжалась междо­усобная борьба. В ходе ее произошла перегруппировка внутрен­них сил - в 1064 г. «народ» перешел от местной знати к эмиру Мансуру ибн Абдулмалику, опиравшемуся ранее на дружину. Знать сумела, однако, привлечь на свою сторону владыку, сидев­шего в Хунзахе. И вот в 1064 г., когда горные дороги очистились от снега, и выросла трава для выпаса коней, как сказано в «Истории Ширвана и ал-Баба», правитель Сарира «по подстрекатель­ству» названной знати «собрал большое скопище» немусульман, по-видимому, горцев «и различных тюрков», кочевавших в степях Северного Кавказа. Всего более 4 тыс. конных воинов. Двинув­шись с ними к Дербенту, он расположился там лагерем. Затем правитель Сарира послал к городу свое войско во главе с коман­дирами, носившими кочевнический, употреблявшийся и аварами титул тархан, а также христианский, византийский титул батрик - «патриций». Отряд этого войска внезапно подошел к Кирхлярским воротам Дербента и угнал стадо, которое паслось перед ними. Среди горожан поднялся крик, и раздались призывы к оружию. За крепостные ворота, которые назывались тогда воротами Священ­ной войны, вышел эмир Майсур ибн Абдулмалик примерно с 200 конными и пешими воинами. При первом сближении враждебных сторон стычки не произошло, но тут к дербентским мусульманам присоединилось около сотни табасаранцев, и тогда сарирский от­ряд был атакован. Согласно «Истории Ширвана и ал-Баба», за­хваченное ранее стадо дербентцы и их союзники, совершив атаку, отбили.

Сарирцы в конце концов были отогнаны от стен Дербента и «разбитые вернулись к своему господину - владетелю Сарира». После этого, несмотря на моральную поддержку со стороны дер­бентской знати, представители которой дошли до того, что во вре­мя стычки подстрекали врага, благодаря «божьей помощи владе­тель Сарира» вместе со своими хунзахцами и прочим окружением «должен был с позором отступить» от Дербента.

Не в этой ли битве с «неверными» в 1064 г. были убиты те мусульманские вои­ны, которые похоронены на кладбище перед Кирхлярскими воротами? Ведь надписи на их надгробиях, насколько видно из начер­тания букв, относятся к XI - XII вв.

Весной следующего 1065 года один из главарей дербентской знати Муфарридж ибн Музафар в связи с нашествием южан-ширванцев «уехал в Сарир и нашел убежище у его владельца» в Хун­захе, как говорится в тексте «Истории Ширвана и ал-Баба». Затем вместе с правителем Сарира Муфарридж двинулся на земли, ле­жащие в округе Дербента, где в присутствии главы сарирцев дербентская знать в мае того же 1065 г. признала своим эмиром несовершеннолетнего Абдулмалика ибн Лашкари. В том е 1065 г. Муфарриддж, вместе с одним из родственников правителя Ширвана и знатными урарахцами отправился в округ Маскут, расположенный к югу от р. Самур, для сбора повинностей с местного населения. По сообщению «Истории Ширвана и ал-Баба», Муфарридж после недолгого прерывания в Маскуте, почувствовав там противодействие представителей ширваншаха, «обратился за помощью к своему тестю - владетелю Сарира», которого звали Токо.

Последний, как сказано в источнике, «прибыл лично и помог, ему». При поддержке, явившегося из горного Хунзаха Токо, Муфарридж, Дербентский прогнал щирванцев из Маскута, и от завоевания, названного округа «дела его процвели». Этот дербентец разослал тогда своих сборщиков пода­тей цо селениям Маскута, а сам тем, временем «вместе с власти­телем Сарира» и его состоящим из немусульман войском отправился к Шабрану. Целью Муфарриджа была завоевание его. Однако горожане и профессирналные воины Ширванского государства дали знатному, дербентцу и его горским, союзникам отпор. В этой стычке отряд Муфарриджа был, разбит, в «ряды сарирцев» было внесено смятение и ширванцы даже захватили их тяжелый обоз. Сам же Муфарридж был при этом, захвачен, в плен и «вместес толпой дербентцев и сарирцев» в цепях доставлен к ширваншаху Фарибурзу ибн Салару.

В следующем 1066 г., как гласит «История Ширвана и ал-Баба», в ходе проходивщих в Дербенте смут, город временами пере­ходил в руки ширваншаха, а временами; в руки дербентской знати и ее вождя Муфарриджа ибн Музаффара, которого поддерживал его тесть Токо - правитель Сарира.

После упоминания о событиях 1066 г. сведения о горском го­сударстве с центром в Хунзахе, исчезают со страниц «Истории Ширвана и ал-Баба», составленной около 1106 г., в которой по­следние приводимые события датированы 1075 г. Информация об истории Хунзаха конца XI в., когда Закавказье находилось под властью великой Сельджукской империи, и более позднего време­ни имеется, однако, в «Тарих Дагестан» и в местном, правда, более позднем историческом сочинении, условно названном «Хунзах наме».

В «Тарих Дагестан» говорится, например, что предпоследним доисламским правителем Аварии был носивший старинное араб­ское имя князь Суракат, сын якобы Сиртана. В правление его сына произошел захват Хунзаха мусульманами, пришедшими (че­рез Ширван) из Кумуха, который привел к исламизации его насе­ления; отметим здесь, что, согласно «Истории сел. Аргвани» и упо­мянутого «Хунзах наме», Хунзах был захвачен мусульманами в правление самого Сураката.

Мы же прекрасно знаем из досто­верных источников XI - XII вв., что ширванские мусульмане за­хватили населенный «неверными» христианами Кумух в начале второй половины XI в. (в одной из поэм, посвященных ширваншаху Фарибурзу ибн Салару, есть строки: «Разве отряд войска Вашего не совершил набег и Гумиком не овладел врасплох?»), а ислам его жители приняли лишь в последние годы названного столетия, в период полного владычества мусульман Сельджукидов во всем восточном Закавказье. Приведенные факты дают основа­ния предполагать, что Суракат правил Аварией, скорее всего, в конце XI в. Отметим здесь, что согласно «Истории сел. Аргвани» названный Суракат правил в промежутке 1038/39 и Г247/48 гг.

Местопребыванием Сураката, согласно «Тарих Дагестан» и «Хунзах наме», был «город» Тануси. В последнем историче­ском источнике проведена при атом мысль, что в Тануси,, наиболее труднодоступном населенном пункте Хунзахского плато, Суракат просто-напросто прятался от арабского войска Абумуслима.

Из истории Дагестана мы знаем, что князья, не ладя по той или иной причине с населением своей столицы - крупного насе­ленного пункта, нередко перебирались вместе с ближним окружением в мелкие селения.

Иногда в таких случаях князья даже строили новые села, на­селение которых формировалось из вольноотпущенников и клиен­тов. При этом, однако, прежнее княжеское местопребывание со­храняло статус столицы. Пример тому - столица послемонгольского Кайтага, издревле огромное селеление Башлы. В нем кайтагские уцмии фактически не жили, имея местопребывание в мелких тогда «раятских» селах Великент, Маджалис, Янгикент. Думается, что в истории Аварии мы имеем аналогичное явление. В конце XI в. ладивший с хунзахцами Суракат вместе со своими дружинни­ками, слугами и рабами переселился, в труднодоступное иноплеменное, «не аварское», хебдалальское селение Тануси, которое, кстати, контролировало жизненно важные для хунзахских барановодов путь на Терско-Сулакскую низменность; зачатки неприязни между правителем Аварии и населением ее столицы, существовали, ду­мается, еще в IX в., о чем косвенно свидетельствует проживание правителя не в городе вместе с народом, а в цитадели на г. Акаро.

Интересно, что территория, подвластная Суракату, согласно «Тарих Дагестан», примерно соответствовала Сариру IХ в., известному нам по описаниям этого государства мусульманскими авто­рами классической эпохи; «ему причитались», разнообразные по­винности «от всех обитателей Дагестана, начиная от Черкессии», т. е., видимо, Малой Кабарды, располагавшейся у входа в Дарьяльское ущелье и вплоть «до города Шемахи» в Ширване.

Отметим, что в Хунзахе и близлежащих населенных пунктах сохраняется целый ряд материальных памятников христианства, которые изучены Д. М. Атаевым и Г. Г. Гамбашидзе. Памятники эти представляют собой кресты с древнегрузннскими надписями, церкви и могильники. В «Тарих Дагестан» религиозная принад­лежность доисламских правителей Аварии, в том числе Сураката, не указана, сказано лишь то, что он был «неверным», но зато его подданные охарактеризованы как идолопоклонники.

Что же ка­сается «Истории сел. Аргвани», то там сказано, что все население Хунзахского плато в «суракатские» времена было христианским, но правящая верхушка придерживалась тогда иудаизма («Эмир Аваристана Суракат и его брат Кахар - да будут они прокляты! - появились со стороны реки, от Чирюрта, а были они оба неверны­ми из числа иудеев»); кстати, в названном историческом сочине­нии приверженцами иудаизма названы также еще андийцы и салтинцы.

При нынешнем уровне наших познаний об истории Хунзаха и Аварии вообще наиболее вероятной представляется мысль, что в XI в. хунзахцы и их правители были христианами.

Согласно восточным по происхождению письменным источни­кам средневековой эпохи и «Тарих Дагестан», Сарир с центром в Хунзахе в X - начале второй половины XI вв. являлся одним из сильных и влиятельных государств Кавказа. Если он и входил на правах широчайшей автономии в состав какой-либо более мощнойдержавы, то такой державой можно считать только Византию - центр восточного христианства.

В труде творившего в России грузинского автора XVIII в. ца­ревича Вахушти Багратиони при описании правления кахетинско­го царя Квирике Великого (1010-1039) говорится, что последний создал должность мачинского эристава, которому он якобы подчи­нил территории «к востоку от Алазани» вместе с землями, под­властными городу Шеки и Хунзаху (Шакихи и Хунзахи). Текст Вахушти (ум. в 1757 г.), где описывается деятельность Квирике по созданию эриставств-воеводств на подвластных ему террито­риях, позаимствован, однако, из грузинского же средневекового сочинения «Летопись Картли». В последнем упоминаются назван­ные у Вахушти эриставства XI в., причем имеются даже имена эриставов; так, например, эриставом мачинским был тогда некий Джеди, сын сестры Годерзи. Вместе с тем, однако, в «Летописи Картли» не говорится ни слова о вхождении Хунзаха, то есть Са-рирского государства, в состав Кахетии или одного из ее эриставств.

Учитывая информацию, содержащуюся в средневековых мусульманских источниках, а также в грузинских исторических сочинениях XI - XII вв., мы позволим себе усомниться в достовер­ности текста XVIII в. о подчинении могучего, упоминаемого во многих восточных сочинениях Сарира XI в. мачинскому эриставу, о существовании которого знали только грузины.

Трудно отказать­ся от мысли, что перед нами всего лишь выдумка грузинского ученого, сидевшего в Москве, сделанная с целью составить в гла­зах высших кругов Российской империи преувеличенное мнение о могуществе своих царственных предков, что со временем долж­но было принести пользу его многострадальной родине.

Итак, нет каких-либо достоверных оснований считать, что в XI в. Сарирское государство, которое грузины называли по ее столице «Хунзахи», входило в состав Кахетии или хотя бы призна­вало над собой верховную власть последней.

Суммируя сообщения разнообразных источников об истории Хунзаха XI в., можно сказать следующее.

Хунзах являлся столицей христианского государства, в терри­ториальном отношении примерно соответствующего современному Аваристану. Государство это, именуемое на Востоке Сарир, по меньшей мере, вплоть до начала второй половины XI в., до захвата Закавказья империей Сельджукидов, вело активную внешнюю политику, направленную на мусульманский мир Восточного Кав­каза. Каких-либо оснований говорить, что горское государствос центром в Хунзахе подчинялось Кахетии или более широко - Грузии, нет. Вместе с тем следует отметить, что к концу XI сто­летия Сарирское государство, где (под влиянием арабов, подчи­нения им, а затем борьбы с ними) устанавливается настоящая деспотия, поразил сильный внутренний кризис. Одним из внешних проявлений его был уход правителей из Хунзаха в «не аварское», т. е. не хунзахское по происхождению хебдалальское сел. Тануси, занимавшее, кстати, стратегически важную труднодоступную мест­ность, откуда можно было обозревать ситуацию, складывающуюся на плато.

СОБЫТИЯ XII - XIII вв.

Для этого периода древние иноземные сведения о Сарире и его столице Хунзахе довольно ограничены.

Так, например, скончавшийся в 1229 г. знаменитый мусуль­манский ученый Якут ал-Хамави, который использовал при со­ставлении своего многотомного географического словаря более ранние источники, пишет, что грузины — христианская горская народность. Затем он разъясняет, что «они проживали» до взятия Тбилиси из рук мусульман в 1121 г. «в горах Кабк и стране Са­рир». Данное указание Якута можно, конечно, понять буквально, тем более что в Сулакском бассейне и особенно на Хунзахском плато, а также в горной Ингушетии найдено значительное число христианских по содержанию надписей на грузинском языке. Бо­лее вероятной, однако, представляется следующая интерпретация текста, приводимого Якутом: в процессе ликвидации мусульман­ской власти в Тбилиси, который проходил под руководством зна­менитого грузинского царя Давида IV Строителя (1089-1125), приняли участие наряду с собственно грузинами христианские на­роды, обитавшие в горах Кавказа, и в том числе сарирцы; это толкование в определенной мере подтверждается грузинским ис­точником «Картлис Цховреба», где говорится, что царя Давида при завоевании им Ширвана (1117-1124) поддерживали леки. Текст Якута дает также основания допускать, что после событий 1121 г. часть населения «страны Сарир» выселилась в Восточную Грузию и вошла в состав грузинского народа.

Отметим также то, что согласно мусульманскому автору Тахиру ал-Мервези государство с центром в Хунзахе продолжало существовать к началу XII в. как крупная, хорошо известная на мусульманском Востоке единица. Так, он пишет, что седьмой «кли­мат» начинается на востоке от страны Яджуджа, проходит через страну кочевого племени Тогузогузов и «землю тюрков», затем «через страну Аллан», то есть северокавказскую Аланию, «затем через Сарир, затем через Бурджан», то есть Бургундию в Европе и «затем через некоторые страны славян».

Согласно «Тарих Дагестан», сын Сураката, носивший кочевническое имя Баяр, правил Аварией вплоть до приближения к Хунзахскому плато мусульманского войска, наступавшего со стороны Дербента, завоевавшего Кайтаг, затем Кумух, а уже оттуда повернувшего на Аварию. В данной, связи напомним, что захват мусульманами Кумуха имел место в XI в., а в тексте «Тарих Даге­стан» прибытие мусульман на Хунзахское плато датировано примерно XI - XII вв. Здесь следует также отметить, что в Хунзахе найдены две арабские надписи на местном камне исламскогосодержания, которые по почерку можно отнести к XI - XII вв. Вейэти факты, вместе взятые, дают основания считать, что правлениеБаяра в Аварии имело место в пределах самого конца XI - начала XII вв.

Как можно понять из старинных аварских преданий, донесенных до нас «Тарих Дагестан», после того, как мусульманское вой­ско взошло на Хунзахское плато, поняв бессмысленность дальней­шего сопротивления, Баяр вместе со сроим окружением бежал в Тушетию, обитатели которой были «его раятами»; последнее утверждение дагестанских исторических сочинений подтверждают грузинские и российские источники, о чем уже выше говорилось. В «Хунзах наме» приводится, правда, несколько иная версия. Прежде всего, там не упоминается ни Баяр, ни вообще какой-либо сын Сураката. Там сказано, Что глава мусульман, завоевавших большую часть Дагестана, пребывал летом в Кумухе, а зимой в Тарках. Когда же он решил завоевать Аварию и поднялся со своей армией на Хунзахское плато, пребывавший в Тануси Суракат после первой же неудачи бежал из того региона. Убегая, од­нако, он оставил для борьбы с мусульманами одного из своих при­верженцев в качестве наместника. Последний, однако, вскоре так­же убежал с плато вслед за Суракатом, причем в «Хунзах наме» названное событие датируется VII - началом VIII вв. Что же ка­сается «Истории сел. Аргвани», то там обстоятельства первого восхождения мусульманского войска на Хунзахское плато изложе­ны в значительной мере отлично от того, что мы находим в двух других источниках. Так, к примеру, в данной «Истории» совер­шенно не упоминается Кумух. В «Истории сел. Аргвани» сказано, что из Кайтага, видимо, по предгорью или по Прикаспийской равнине, к Чирюрту с боем прибыло четыре достойных лица, у кото­рых была трость пророка Мухаммеда и это были «известный шейх» Шайхахмад, Абдулла, Абдулмуслим и Абумуслим. В Чир-юрте они сразились с Кахаром - братом Сураката и убили его, однако, во время дальнейших боев, проходивших в тех местах, были убиты Шайхахмад и Абдулла. Оставшиеся в живых Абдул­муслим и Абумуслим со своими войсками начали войну с Сурака­том, убили его и захватили всё, чем он владел.

В «Тарих Дагестан» сообщается затем, что мусульмане «си­лой», то есть с боем, «овладели городом хунзахцев», которые в этой источнике названы хумз; в отдельных списках данного со­чинения имеется форма Хумзах (Хумзахъ), то есть такая же, как у ал-Масуди. В тексте «Хунзах наме» дается как бы дополнение к сказанному. Там говорится, что после победы над «неверными» воинами Сураката в местности, примерно соответствующей Арани, мусульманское войско проникло во внутрь сел. Хунзах при помощи обитателей «квартала» Самилах (по-аварски: Самилал), которых после этого из-за их предательства якобы прозвали унизительным Хамилал (Х1амилал) - «ослиными [детьми?]». Мусульманские вои­ны тогда, согласно «Тарих Дагестан», перебили на Хунзахском плато много вооруженных мужчин, «пленили их жен и детей, за­брали их имущество и богатство».

Войско, пришедшее из Кумуха, в котором были бойцы, видимо, из самых различных мест Восточного Кавказа, как нам представ­ляется, не встретило единодушного, отчаянного сопротивления со стороны населения Хунзахского плато. Причиной этому, вероятно, был внутренний раскол среди хунзахцев и вообще жителей плато, общественно-политический кризис. Проявлялся он в переселении еще в XI в. правителя Сарира из древней столицы - Хунзаха в Та­нуси, в переходе самилахцев на сторону мусульман, когда победа последних не была делом решенным, а также в прорыве врага на плато, что было возможным только при явной или скрытой под­держке местного населения.

Что касается причин кризиса, имевшего, думается, место на Хунзахском плато уже в конце XI в., то об этом в источниках ни­чего прямо не говорится. Учитывая, однако, особенность общест­венно-политического устройства Сарирского государства, донесен­ную до нас ал-Масуди (правитель Сарира привлекает из 12 тыс. сарирских селений на службу, близкую к рабской, любое количе­ство людей), можно предположить, что и элита, и народ были из­нурены существующими условиями жизни, сложившимися в эпоху арабского господства и сохранившимися по необходимости в пе­риод борьбы за освобождение от мусульманского владычества. В эпоху же, когда Сариру уже никто не угрожал и когда послесоздания Сельджукской империи прекратились сарирские походы на кавказских мусульман, терпеть названную рабскую жизнь ви­димо, никто уже не желал.

В «Тарих Дагестан» не сказано, кто был предводителем Мусульманского войска, захватившего Хунзахское плато и «город» Хунзах. Там указано, однако, что после бегства Баяра Сына Сураката, в Тушетию на престоле аварских правителей уселся «с ра­достью и достоинством» некий Мавсумбек, потомок Шайхахмада, потомка Хамзы - дяди пророка. В то же время, так как население плато «приняло ислам», в Хунзахе «обосновался» шейх Абумуслим в качестве имама, руководителя пятничной молитвы и третейского судьи - хакима.

В «Хунзах наме» дается несколько иная версия. Там говорится, что предводителем мусульманского войска, впервые проникшего на Хунзахское плато, был шейх Абумуслим) ранее си­девший зимой в Тарках, а летом в Кумухе. После вступления в сел. Хунзах и последующей мусульманизации хунзахцев шейх Абумуслим, назначив в Хунзахе своего наиба и поставив в каждое селение кадия, возвратился, однако, назад в Кумух.

Третья версия приведена в «Истории сел. Аргвани». В ней говорится, что Абдулмуслим и Абумуслим захватили подвластную Суракату терри­торию, однако Абдулмуслим вскоре умер и в живых остался лишь Абумуслим: «Он осел в Аваристане в качестве имама для каждого богобоязненного мусульманина, но затем через тридцать лет умер и Абумуслим».

Четвертая версия изложена в «Дербент наме» где сказано, что в 733/34 г. н. э. корейшит, брат халифа, Маслама ибн Абдулмалик после завоевания Кумуха, Кайтага и Табасарана дви­нулся на акушинцев и «аваров, столица которых Хунзах» Мас­лама, согласно названному источнику, победил их, обратил мечом в ислам, построил на их землях мечети и, назначив там кадиев сам вернулся в Сирию.

В записке русского офицера Хрисанфа посетившего Хунзах в 1828 г. с дипломатической миссией сооб­щается, что «в этом городе» ислам распространил 790/91 г. Аб­дулмуслим «силой оружия князя» Хамзата.

В заключение здесь можно упомянуть и то, что говорит об отношение Абумуслима к Хунзаху арабоязычная «История Абумуслима», созданная в Лез-гистане. Согласно ей знаменитый политический деятель VIII в. Абдуррахман Хорасани, известный в истории как Абумуслим, был со своими войсками в Южном Дагестане, где занимался распро­странением ислама. Его дело продолжали там его же сыновья и внуки. Одна из ветвей потомства Абумуслима переселилась за­тем в Кумух, а другая - в Авар, то есть в Хунзах. Особенно инте­ресна в разбираемом здесь аспекте поэма ширванского поэта на­чала XV в. Бадра Ширвани, который, восхваляя деятельность ширваншаха Халилуллы (1417-1462), сказал, что он действовал «как Абумуслим, чья сила власти воздвигла свой трон в Аваре».

Мы видим, таким образом, что более 500 лет тому назад среди восточнокавказских мусульман были распространены сказания об Абумуслиме - завоевателе Хунзаха и прилегающих земель.

В сел. Хунзах существует, как известно, традиционно почитае­мая могила, приписываемая исламизатору Аварии шейху Абумуслиму; в здании, возведенном над ней, хранятся сабля и халат. Об этом святилище упоминает под 1828 г. Хрисанф: «в городе» Хун­захе «находится гробница кади Абдулмуслима», который согласно местной рукописной истории «ввел в том народе исповедание ма­гометанское».

Автор истории имама Шамиля Мухаммадтахир Карахский один раз называет в своем труде «часовню шейха Абумус­лима». В «Хунзах наме» последняя описана как здание с краси­вым куполом, внутри которого стояло надгробие с датой 111/729-30 г., а рядом - флаг. В этом купольном здании находились, как пишется в последнем источнике, «его меч и его одеяние, на кото­ром написаны аяты Корана», а кроме того, там же лежали «раз­личные войлоки и дорогие ковры».

Как видно из достоверных фактов, связанных с историей Хунзаха, названное надгробие не может быть предметом подлин­ным. В данной связи нельзя не упомянуть о том, что в кумухской мечети хранилось в прошлом мраморное надгробие, думается, не старше XIV - XV вв., которое считали изготовленным сразу после смерти шейха Абумуслима и предназначенным для отправки в Хунзах, но удержанным у себя для обретения частицы его бла­годати кумухцами.

В «Хунзах наме» говорится, что после завоевания и исламиза-ции Аваристана шейх Абумуслим двинулся на Тушетию, но на подходе к ней заболел, а затем умер и был погребен в Хунзахе; в одной арабоязычной записи, найденной в сел. Рахата, говорится, что шейх Абумуслим был тяжело ранен в сражении, происшедшем около сел. Ансалта (Ботлихский район), и перед смертью завещал похоронить себя в Хунзахе. Известный кавказовед прошлого сто­летия А. Бакиханов писал, что шейх Абумуслим «жил с семейст­вом своим в Дагестане» в V в. по хиджре (между 1009 и 1107 годами), в «Хунзахе показывают его могилу под каменным сводом», где «хранятся его сабля и верхняя одежда - халат». В уже упо­минавшейся «Истории сел. Аргвани» сказано лишь то, что первый «имам» хунзахцев Абумуслим скончался в Хунзахе через тридцать лет подле своего появления там. Что же касайся «Тарих Дагестан», то в ней написано, что Абумуслим был первым «имамом» Хунзаха и там же пребывал его внук, но где погребен, названный шейх, не говорится.

Итак, наиболее вероятно, что в пределах конца XI - начала XII в., скорее всего в период существования султаната иранских Сельджукидов, еще до разгрома кавказских мусульман Давидом Строителем (1120-1124), столица христианского Сарира Хунзах была захвачена пришедшим из Кумуха отрядом, мусульманских фа­натиков. Во главе его стояд воин и проповедник ислама Абумус­лим, происходивший, возможно от тех потомков Абумуслима Хорасани, которые осели в Южном Дагестане в X в. Этот Абумус­лим, ставший первым мусульманским правителем Хунзахского плато, выступал при этом еще и как религиозный вождь - имам. Он скончался на территории Аваристана и был погребен в Хунзахе.

В «Тарих Дагестан» сказано, что после подчинения Кайтага, Кумуха и Хунзаха в пределах XI - XII вв. арабы-корейщиты в со­ответствии со своим обычаем назначали в «каждое селение и в каждый город», которые они, захватили мечом, по одному прави­телю-эмиру «из числа своих потомственных эмиров». Они, кроме того, расселяли в такие населенные пункты и простых мусульман-чужеземцев, чтобы при их поддержке - у тех ведь другого выхо­да, по сути дела, не было - «верховенствовать» над местным по коренным населением. Верховный глава названных корейшитских эмиров, согласно тексту данного исторического источника, пребы­вал в Кумухе, который при тогдашних дорогах находился как бы в центре горного Дагестана и в то же время в местности, относи­тельно легкодоступной для кавказских мусульман. В знак призна­ния верховной власти этого кумухского правителя остальные эми­ры по их древнему обычаю должны были делать ему определенные подношения. В другом дагестанском источнике - «Дербенд наме» названная информация отчасти подтверждается. Там говорится, что Абумуслим подчинил мусульманскому правителю, посаженно­му в Кумухе, многие округа горного Дагестана и обязал их жителей платить ему дань; правда, в этом историческом сочинении названное мероприятие отнесено к VIII в. н. э., чего, как известно, в действительности быть не могло. Идея, что в первое время после завоевания Хунзаха Абумуслимом политическим центром мусуль­манства в Дагестане являлся горный Кумух, проведена и в «Хун­зах наме».

Приведенные сведения, которые своим источником имеют, скорее всего, не документ, а устное предание, толковать нужно, по-видимому, следующим образом: в пределах конца XI - начала XII вв. в Сулакском бассейне и на прилегающих землях была здана конфедерация мелких мусульманских княжеств-эмиратов, одним из которых был Хунзахский эмират, а центром данной конфедерации было выбрано сел. Кумух.

В первой половине XII в. продолжали сохраняться связи хунахцев с Дербентом. Осуществлялись они, прежде всего по ответвлению «Лекетской дороги», проходившему через Муги, Урахи, Башлы.

Так, например, по сообщению арабского путешественника Абухамида ал-Гарнати, посетившего территорию современного Дагестана в 1130 г., в горной местности вблизи Дербента проживал знатный военачальник по имени Абулкасим, владевший восточными и дагестанскими языками, в том числе и сарирским — аварским.

Он собирал вокруг себя стремившихся к знаниям горцев, среди которых встречались и сарирцы, и проводил среди, них исподволь исламскую пропаганду. Этот Абулкасим приглашал к себе и ученых мусульман, приезжавших в Южный Дагестан с Востока, поручал им читать лекции, содержание которых он переводил затем на языки своих гостей-горцев. Ал-Гарнати, к примеру, в доме Абулкасима излагал труд по шафитскому праву Китаб ал-Мукни (авт. Ахмад ибн Мухаммад ал-Махамили).

Зная, что старейшие в Аваристане памятники арабского Цтасьма и ислама находятся в Хунзахе (XI - XII вв.), можно предполагать, что среди сарирцев, искавших в Дербенте знаний мусульманского Востока, бывали и жители находившегося в то вре­мя в руках корейшитов Хунзаха - древней столицы Сарира.

Горская историческая традиция, донесенная до нас «Тарих Дагестан» и «Хунзах наме», гласит, что исламизация обитателей Хунзаха и всего плато произошла в два приема. В первом источнике говорится, что примерно лет через 40 после утверждения мусульман в Хунзахе эмиром последнего был Ахмад, якобы правнук вышеназванного эмира Мавсумбека. В то время в названном населенном пункте проживал и Абумуслим II, сын Юсуфа, сына шейха Абумуслима - завоевателя столицы Сарира. Современником их обоих был якобы внук Сураката по имени Амирсултан, прятавшийся в Тушетии. Последний, намереваясь «занять престол своих предков», сначала заимел сторонников на плато и конкретно в Хунзахе. Затем, согласно «Tapих Дагеетан» он собрал войска в верхней части бассейна Андийского Койсу и в горной Чечне - «начиная от Цумтал», то есть цунтинцев, «и кон­чая Аришти», то есть карабулаками. С этими отрядами он «темной ночью» пробрался на Хунзахское плато и тайно разместил своих воинов в различных селах последнего, в «домах тех жителей, которые оставались среди мусульман, ложно приняв ислам». Пока они выжидали удобного момента для захвата му­сульманской крепости в Хунзахе с минимальными для себя потерями, что должны были осуществить специально выделенные «храбрецы», Абумуслим II перебрался в Кумух. Он якобы во сне увидел, что «неверные победили мусульман в городе Хунзахе». Как бы там ни было, но, действительно, скорее всего, до рассвета «не­верные» храбрецы-коммандос пробрались в крепость, убили эмира Ахмада, «отрубили ему голову и выставили ее над крепостью», стоявшей в Хунзахе. В этот день они, согласно «Тарих Дагестан», убили «всех мусульман, живших здесь». После этого внук Сура­ката «занял престол своего отца», и при этом хунзахцы открыто отказались от ислама.

В «Хунзах наме» говорится, что после подчинения Хунзаха мусульманской власти и исламизации хунзахцев Абумуслим, на­значив там своего наместника-наиба, возвратился в Кумух. Поки­дая горный Хунзах, шейх Абумуслим сказал якобы оставленному там наибу: «Не доверяй этому аварскому племени. Я думаю, что их мусульманская вера смешана с сомнениями и лицемерием». Хунзахцы же, раскаявшись вскоре в том, что они бросили религию предков и, будучи не в силах соблюдать исламские установления - шариат, тайно обратились к Суракату, который скрывался где-то в далеких горах, с предложением возвратиться в столицу. Они при этом со своей стороны пообещали в случае его прибытия убить наиба Абумуслима. Суракат, не доверяя полностью жителям сто­лицы древнего Сарира, прислал сына Андуника. Когда, однако, он прибыл туда вместе со своими дружинниками, хунзахцы «выка­зали радость» и убили наиба вместе с его окружением. После это­го, отказавшись от ислама, они «занялись удовлетворением своих закоренелых запретных страстей».

В «Истории сел. Аргвани» при описании событий, происшед­ших между 1038/39 и 1247/48 годами сказано, что после кончины Абумуслима в мусульманском Аваристане появился никогда не изменявший исламу потомок Сураката «по имени Хунзах», в руках которого «осталась султанская власть над Аваристаном». Ниже в названном источнике сообщается, что «каждый из эмиров Хун­заха происходит из потомства Сураката».

Факт обнаружения в Хунзахе грузинографических надписей (на на грузинском и аварском языках) XIV в., отдельные сообщения грузинских письменных источников и некоторые другие моменты заставляют, однако, думать, что общая канва событий более пра­вильно изложена в «Тарих Дагестан» и в «Хунзах наме». В преде­лах XII в., скорее всего где-то во второй-третьей четверти назван­ного столетия, в эпоху грузинско-христианской гегемонии на Кав­казе, опираясь на поддержку разочаровавшихся в исламском режиме хунзахцев, один из потомков Сураката вместе с наиболее смелыми и искусными в военном деле дружинниками тайно про­ник в Хунзах, а затем в крепость, где пребывали глава мусульман эмир Ахмад и его ближайшее окружение. Эмир Ахмад, чья могила, кстати, до сих пор сохраняется на Самилахском кладбище Хунзаха, был ими убит. Мусульман-пришельцев и, видимо, некоторых наиболее активных хунзахцев, приверженцев ислама, также лиши­ли жизни. В ходе данной акции были, кроме того, сброшены вниз арабские куфические надписи на каменных плитах, являвшиеся символами ислама.

После убийства эмира Ахмада в Хунзахе была восстановлена власть Суракатовской династии с ее староиранскими традиция­ми, одним из материальных проявлений которых является извест­ная хунзахская колонна с сасанидской символикой, датированная П. М. Дебировым XII - XIII вв. Государственной религией было объявлено христианство православного, грузинского толка. Наи­более вероятно, что именно тогда, в пределах второй-третьей чет­верти XII в., в горной Аварии была создана метрополия грузин­ской православной церкви, которую возглавил «католикос хундзов».

В 1185 г. половцами был разбит Новгород-Северский князь Игорь Святославович, и это событие нашло отражение в гениаль­ном русском произведении XII в. «Слово о полку Игореве». В нем при описании Трубчевского и Курского князя Всеволода Свято­славовича (ум. в 1196 г.) говорится: «Яр-тур Всеволод! Стоишь ты всех впереди, мечешь стрелы на поганых, стучишь о шлемы ме­чами харалужными. Куда, тур, поскачешь, своим золотым шлемом посвечивая, там лежат поганые головы половецкие. Порублены саблями калеными шлемы аварские тобой, яр-тур Всеволод!» Здесь, прежде всего, следует отметить, что, по мнению западноевропей­ских ученых в приведенном отрывке из «Слова о полку Игореве» речь идет о «кавказских аварах Дагестана» (М. Р. Фасмер, К. Г. Менгес и др.). Зная же, что в средневековую эпоху термин «Авар» являлся восточным, чаще всего «татарским» синонимом понятия «Хунзах», мы имеем все основания говорить, что привеленная цитата из «Слова о полку Игореве» несет информацию, имевшую отношение к хунзахцам - обитателям столицы Сарирского государства. Кстати, факты, имеющие отношение к исторической географии Северо-Восточного Кавказа, которые приводятся в этой работе, теоретически допускают возможность стычки между бродящимипо степи воинами Всеволода Святославовича и отправившейся в набег хунзахской знатью, приведшей к тому, что «шеломы оварьскыя» оказались побитыми «саблями калеными».

Знаменитый на весь иранский культурный мир азербайджан­ский поэт XII - начала XIII в. Ильяс Низами Гянджеви (ум. 1211 г.) - выходец, как считают многие ученые, из древнего цахурского сел. Кум («хотя я и затерян в море Гянд­жи, словно жемчужина, но я из горного городка Кум»), располо­женного в нынешнем Кахском районе Азербайджана - в своей поэме «Искендер-наме», написанной на закате жизни, уделяет большое место Сариру. Сведения, приводимые Низами,— это рассказ о по­ездке Александра Македонского в местопребывание правителя Сарира, чтобы увидеть тамошние достопримечательности — трон Кейхосрова и его волшебную, «отражающую мир» чашу. Материал этот, конечно, мифический по своему содержанию. Он, однако, ин­тересен как свидетельство тому, что для образованных мусульман Закавказья и Ирана XII - начала XIII вв. Сарир являлся хорошо известным государством, а его столица Хунзах - местом хране­ния таинственных легендарных святынь иранской доисламской государственности. Кстати, примерно это же видно и из текста современного Ильясу Низами персоязычного географа Мухаммада ибн Наджиба Бакрана.

Этот автор в «Джихан наме» описывая Сарир, заключает, что исторической достопримечатель­ностью его столицы - «города владельца трона» - является ле­гендарный трон, который, «как говорят, и сейчас находится на своем месте».

Что же касается обстоятельств, при которых назван­ный трон попал в самый центр горного Дагестана, то об этот ав­тор дает следующую информацию: «В древности эту страну захватил один из царей Персии — великий и грозный падишах, большой политик. Там он сделал золотой трон и воссе­дал на нем. Когда тот царь скончался, население той страны ува­жило тот трон, и никакой другой царь на нем не восседал из почте­ния к тому царю». По-видимому, к началу XIII в., когда писал Мухаммад ибн Наджиб Бакран в связи с реставрацией Сурака-товской династии и отказом от исламских порядков, в Хунзах был возвращен золотой трон владык Сарира, ибо произошло вос­создание Сарирского государства с его сасанидскими, иранскими, государственными традициями.

О существовании к началу XIII в. относительно крупного государства с центром в Хунзахе, связанного с христианской Гру­зией и, возможно, признававшего верховенство последней, говорят и грузинские источники.

Так, в сочинении XIII в. «Жизнь царицы цариц Тамар» утверждается, что Тамара (1184-1213) оказала благодеяния многим царькам и князьям, а далее говорится: «Сви­детели тому - владетельные дома Ширвана и Дербента, хундзов, овсов», то есть осетин, «кашагов», то есть адыгов, «карнукалак-цев», то есть обитателей ныне турецкого г. Эрзерума, «и трапезундцев».

Таким образом, в последние годы правления Тамары христианское государство с центром в Хунзахе являлось, с точки зрения культурных и осведомленных грузин, политический едини­цей примерно того же уровня, что Ширван, Алания и Трапезунд-ская «империя» Комнинов (1204-1461).

Сведения о сарирцах, известных грузинам как «хундзи», отно­сящиеся к первой половине XIII в., приводит знаменитый персид­ский источник Рашидуддин (уб. в 1318 г.). Он пишет, что в 1230 г. на территории нынешней Восточной Турции против хорезмшаха Джалалуддина стояла армия, в которой, наряду с турецкими, си­рийскими и иными воинами, собранными в тех местах, были при­бывшие к ним на помощь грузины, армяне, сарирцы, лакзы-лезги-ны, кыпчаки, сваны, абхазы и другие племена.

Примерно к 20-м—30-м годам XIII в. относится описание Сарирского государства в географическом сочинении XIII в. Аджаиб ад-дунья. В этом труде домонгольского времени говорится, что Сарир - обширная труднодоступная территория, расположен­ная «между Абхазом, Кипчаком, Ширваном и Дербентом», то есть между Грузией и раскинувшейся за Тереком бескрайней Кипчак­ской степью, к северу от южнодагестанских земель, подвластных ширваншахам и дербентским эмирам.

В начале XIII в. государст­во с центром в Хунзахе соответствовало, по-видимому, современно­му Аваристану, части горной Чечни и включало в свой состав равнинные земли к югу от Терека, где горцы пасли зимой свой скот.

В названном сочинении подчеркивается, что земли в горной части Сарира очень хорошо возделаны и имеют густое население, которое персидский географ счел возможным охарактеризовать как «очень большое по количеству».

В данной связи приходит на память, что и в более ранних описаниях Сарирского государства имеются прямые и косвенные указания на густонаселенность его горной части, которой поддерживалась мощь его правителей, си­девших в Хунзахе.

По-видимому, эта густонаселенность происхо­дила в конечном итоге от благоприятных жизненных условий, свя­занных с потеплением, имевшим место вплоть до начала 2-го ты­сячелетия н. э., в условиях «малого климатического оптимума». Примерно с первой четверти нашего тысячелетия начинается постепенное глобальное похолодание, которое должно было с осо­бой силой ударить по обитателям высокогорья.

Хотя горный Даге­стан с особенностями его климата (более сухой и теплый, чем в других местах Кавказа) не оказался тогда в критическом поло­жении, однако и там это похолодание, известное в науке как «ма­лый ледниковый период», продолжавшееся еще и в XVII в., при­вело к относительному обеднению горцев, сокращению их числен­ности и к общему упадку горской цивилизации. Дальше мы увидим это конкретно на примере истории Хунзаха и территорий, под­властных хунзахским ханам.

Знаменитый трон и волшебная чаша древнеиранского шаха Кейхосрова, которая якобы позволяла видеть события, происхо­дившие в любой части мира, а также его корона продолжали сохраняться в особом заповедном месте и пользовались огромным уважением. Правитель государства, как сказано в Аджаиб ад-дунья, принадлежал к «древнему роду», то есть к Суракатовской династии. На каждый Новый год он направлялся к месту хране­ния трона, садился на него и в торжественной форме давал обе­щания, заключал договоры, приносил обеты и после этого возвра­щался назад. Интересно, что мусульманин, автор Аджаиб ад-дунья, отмечает, что народ Сарира и, как видно, его столицы - характера прямого, но «грубый». Ни ученых, ни науки там нет, однако пришлым ученым сарирцы служили хорошо. Учитывая ре­лигиозную принадлежность этого автора, приведенное заявление следует понимать, видимо, в том смысле, что в Сарирском госу­дарстве не было тогда мусульманской науки, хотя интерес к ней существовал.

Говоря о походе монголов в горы Дагестана, предпринятом в 1239/40 г., ученые обычно обращают внимание на селения Рича и Кумух, где действительно произошли ожесточенные сражения между азиатскими кочевниками и местными мусульманами.

Инте­ресно, однако, что сами монголы, когда они организовывали поход на территорию Дагестана в 1239/40 г., считали, что войско во главе с Бугдаем направляют к «Тимур-кахалка», то есть Дербентскому оборонительному комплексу, с тем, чтобы этот военачальник «занял его и область» Авар. Как известно, мусульманские кре­пости, расположенные в бассейне Курахской речки, верховьях Чи-рахчая и в долине Казикумухского Койсу, которые, думается, входили в систему Тимур-кахалка, татары в 1239/40 г. взяли. Бугдай выполнил первую часть данного ему приказа. Что касается «области», подчиненной Авару, то есть Хунзаху, то о проникнове­нии туда татар, а тем более о занятии ее в 1240 г. ни в местных - дагестанских, ни в восточных -мусульманских, ни в закавказских-христианских источниках не сказано ни слова. С другой стороны, по сообщению европейского автора XIII в. Плано Карпини, в чис­ле северокавказских народов, побежденных татаро-монголами, были лишь кумухцы (комуки), аланы - предки осетин, «тарки» и черкесы; другой европеец - Рубрук пишет, что в начале вто­рой половины XIII в. не было еще завершено покорение «лесгов». В свете приведенных фактов есть основание полагать, что вторую часть приказа Бугдай выполнить не сумел, Так как был остановлен в бассейне Казикумухского Койсу. Таким образом, «об­ласть» Авар, то есть христианское государство с центром в Хунзахе, в 1240 г., не была покорена победоносной монгольской ар­мией. Вместе с тем, однако, горское государство, несомненно, лишилось тогда равнинных и предгорных территорий на Северо-Восточном Кавказе. Это, однако, в связи с отсутствием зимних пастбищ и благодатных/мест для организованного расселения из­быточного населения (без него сокращалось количество детей и происходило старение населения в горах) должно было привести к обеднению и последующему ослаблению Сарира.

Одним из известных мусульманских географов XIII в. Ибн Саидом ал-Гарнати, родившимся в Испании в 1214 г. и скончав­шимся в Тунисе в 1274 г., упомянуто государство Сарир и отме­чено, что его население - смесь арабов и тюрков». Данное ука­зание географа, жившего в западной части мусульманского мира, если только мы не имеем здесь дело с йроетой и вполне естествен­ной дли него ошибкой, весьма интересно. Его надо понимать, ви­димо, так: в XIП в. в столице Сарира проживало много знатных дербентских арабов и северокавказских тюрков, которые скрыва­лись там от преследующих их победоносных татаро-монголов.

В начале 60-х годов XIII в. среди монгольских государств име­ли место смуты, в ходе которых подверглась опасности жизнь воинов находившегося в Закавказье крупного подразделения золотоордынской армии. Враги перекрыли им наиболее удобные пути на север, в Золотую Орду. Это подразделение было вынуждено по данной причине искать неординарное решение. По сообщению «Картлис Цховреба», «предводитель монголов Алатемур» подошел к Белоканам, оттуда шла дорога в горный Дагестан - в Антль-ратль, а уже оттуда через Карах, Гидатль и Хунзахское плато в степи Северо-Восточного Кавказа. В «Картлис Цховреба» гово­рится, что названный монгольский военачальник «по Белоканской дороге вступил в Хундзетию», то есть страну, столицей которой был Хунзах. «Царь хундзов» попытался преградить Алатемуру «путь, но монголы победили, прошли хундзскую страну, и пришли к монгольскому хану», под которым подразумевается, видимо, му­сульманин Берке (1257-1267), брат Батыя. Данное сообщение является достоверным единственным свидетельством насильствен­ного проникновения монгольских войск на территорию Аварии. Оно особенно интересно как указание на то, что даже во второй половине XIII в. в эпоху всеобщего и абсолютного монгольского владычества в Евразии обитатели Хунзаха и остальные сарирцы не покорялись потомкам Чингиз-хана.

Приведенная выдержка из «Картлис Цховреба» свидетельст­вует также и о том, что в названное время в отличие от более позднего времени территория горского государства с центром в Хунзахе, видимо, не ограничивалась Хунзахским плато и приле­гающими к нему землями. Как это было и во второй половине XVIII - начале XIX в., названное государство в те отдаленные ве­ка, думается, контролировало дорогу Хунзах-Белоканы, то есть включало в свой состав Антльратль, Гидатль и Карах. Кстати, за­метный из текста грузинского источника факт, что во второй поло­вине XIII в. государство с центром в Хунзахе было в территр-риальном аспекте весьма значительным образованием, подтверж­дает в своем сочинении Закария ал-Казвини (ум. в 1283 г.). В тру­де этого известного космографа и географа XIII в. сказано, что седьмой «климат» тянется, начиная «от мест обитания восточных турок через земли туркмен, страну хазар и аллан, и затем через Сарир проходит» мимо Константинополя - столицы Византийской империи.

1288/89 г. датировано единственное упоминание термина «Са­рир» дагестанцем. Принадлежит оно Мухаммеду Кумухскому (ал-Гумики; из Гъумикъа), который учился в сел. Цахур. Этот че­ловек на обложке словаря ал-Гарибайн написал: «Владелец этой» рукописи «Мухаммад ал-Гумики». Ниже его же рукой добавлено: «Хозяин этой книги Мухаммад пришел из Гумика в Сарир в ме­сяце раджаб шестьсот восемьдесят седьмого (1288/89) года по хиджре». Данная памятная запись XIII в., принадлежащая дагестанцу-кумухцу, окончательно, как нам кажется, отметает утверж­дения дилетантов от истории о том, что страна Сарир располага­лась в бассейне Казикумухского Койсу. И для мусульман Ближ­него и Среднего Востока IX - XI вв. и для дагестанца-кумухца XIII в. Сарир был государством с центром в Хунзахе. С этим согласны все востоковеды и грамотные кавказоведы на Западе и в СССР.

Суммируя сообщения самых различных источников, имеющие отношение к истории Хунзаха и хунзахцев XII - XIII вв., можно высказать следующие соображения.

В названное время термин «Хунзах», точнее «хунзахцы» - хундзы, прямо упоминается в чужеземных, а именно в грузинских источниках. Хунзахское государство Сарир было тогда хорошо известно на мусульманском Востоке, а также в Закавказье как среди христиан, так и среди мусульман.

В пределах самого конца XI-начала XII вв., использовав в своих целях общественный кризис, поразивший Сарир, сел. Хун­зах и всё Хунзахское плато захватило пришедшее из Кумуха му­сульманское войско, во главе которого стоял воин и проповедник ислама Абумуслим, ставший первым мусульманским правителем Аварии. После смерти Абумуслима и его погребения в Хунзахе, где-то во второй - третьей четверти XII в. в эпоху грузинско-христианской гегемонии на Кавказе, опираясь на поддержку разочаровавшихся в исламе хунзахцев, один из потомков прежних владык Сарира ликвидирует власть мусульман на всей территории Аваши. В Хунзах возвращается прежняя Суракатовская династия с ее староиранскими, сасанидскими традициями, но уже лишенная деспотической власти. Государственной религией объявляется православие, и, вероятно, тогда же создается должность «католикоса хунзахцев».

В планы монголов входило завоевание горского государства центром в Аваре, то есть в Хунзахе, но это им не удалось. Армия, завоевавшая почти весь мир, не смогла сломить воинов христианского Аваристана. Монголы только лишили Сарир равнинных предгорных земель на Северо-Восточном Кавказе, где располз­ались зимние пастбища воинственных горцев.

СОБЫТИЯ XIV в.

В одной из древних грузинских рукописей есть приписка, да­тированная 1310 г. В ней упоминается ецископия Анцуха и хри­стианские «храмы хундзов».

В данной связи следует отметить, что в Хунзахе и его окрестностях, в том числе на горе Акаро, най­дены кресты с надписями грузийским шрифтом на грузинском и аварском языках, которые по форме начертания букв относился ко времени не позднее XIV в., а также развалины современных им церквей.

Это обстоятельство подтверждает достоверность содержа­ния приписки от 1310 г. Укажем, наконец, и на то, что в одном из грузинских текстов начала XIV в. упоминается «католикос хундзов» по имени Окропири. Все эти факты подтверждают, что хунзахцы, отошедшие от ислама в XII в., еще в начале XIV в. оставались христианами.

Согласно одной из памятных записей кумухского происхожде­ния, в 1315 г. в верхней части сел. Кумух в местности Кикула (современное название Чиккула) неким Кавтаром была построена крепость на 70 воинов. Данное событие нельзя, видимо, рассматри­вать в отрыве от сообщения «Тарих Дагестан» о том, что в 718/19 г. в правление шамхала Ахсабара Кумух был разгромлен войском, часть которого составляли пришедшие с юга кочевники - «тюрки». Речь идет, видимо, о хулагуидских воинах, ходивших, как сказано в «Тарих Шейх Увейс», в 1318/19 г. в поход на земли, лежащие за Дербентом. Другой же частью названного войска бы­ли подданные правителей Авара, то есть Хунзаха, и незначительное количество представителей кайтагской знати.

По-видимому, в ходе хорошо известной многолетней войны двух великих монгольских держав - Хулагуидского Ирана и Зо­лотой Орды, кумухцы выступили на стороне последней; вполне ве­роятно, что названная акция последних получила свое отражение в труде персидского автора начала XIV в. Абдуллы Вассафа, который пишет: «Племена лекзов» к 1318/19 г. «из-за скверных намерений и дурных наклонностей имели большую связь с золотоордынской стороной» и поэтому не исполнили своего долга перед Хулагуидами: «не дали знать» хранителю Дербента эмиру Тарамтазу «о прибытии» в Прикаспий золотоордынской «армии» хана Узбека. По этой причине в том же 1318/19 г., после ухода золотоордынских войск за Дербент, хулагуидские военачальники твердо решили подвергнуть Кумух репрессии.

Для того чтобы операция оказалась действенной и чтобы жи­тели сел. Кумух и подвластных ему земель не смогли спрятаться в горах, мудрые монгольские полководцы попросили помощи, тех, кто был в Дагестане недоволен кумухцами.

Главной вспомога­тельной силой оказались тогда христианские владыки с резиден­цией в Хунзахе, у которых, как мы знаем, во-первых, были старые счеты с мусульманской кумухской знатью - потомством газиев XI - XII вв., а, во-вторых, к 1318/19 г., согласно «Тарих Дагестан», между эмирами Кумуха (Гъумукъ) и «владетелем Авара», кото­рого поддерживали прятавшиеся у него знатные кайтагцы, прохо­дили распри.

Таким образом, в 1318/19 г. центр ислама во Внутреннем Да­гестане - Кумух - был разгромлен хулагуидским войском, на­ступавшим с восточной стороны, и «войсками области Авар», то есть хунзахцами, которых возглавлял потомок Сураката по имени Сиртан, подошедшими «с западной стороны» вместе с группой знатных кайтагцев. Монголы и воины Сиртана совместно с султа­нами Кайтага после ожесточенного штурма взяли вышеназванную крепость, возведенную в 1315 г. и затем «разрушили» Кумух, о чем рассказано в источнике. Оставшиеся в живых кумухские эмиры, которых считали потомками Хамзата и Аббаса (дядья пророка Мухаммеда), согласно «Тарих Дагестан», рассеялись тогда по разным странам. В то же время «снова обосновались на своих землях» кайтагские князья, которые бежали ранее из-за распрей с кумухцами в Хунзах, «жалуясь и моля о помощи».

Выше, опираясь на разыскания специалистов по климату Зем­ли, говорилось, что примерно с первой четверти нашего тысячеле­тия началось постепенное похолодание, которое теоретически должно было сильно ударить по обитателям холодных мест: северянам, горцам и т. д. Для горного Дагестана одним из самых ран­них свидетельств названного процесса является, видимо, сообщение вышеупомянутого Закарии ал-Казвини (1203-1283), что в Цахуре «очень холодно» и вода там замерзает не только зимой, но и летом, конечно, по ночам.

Если брать Сулакский регион, в котором рас­положен Хунзах, то его поразило похолодание, по крайней мере, в начале XIV в. Так, по сообщению знаменитого мусульманского географа Абулфеды (1273-1331), чьи сведения о Сарире стали доступны дагестановедам благодаря А. Р. Шихсаидову, указанная Горная страна расположена на берегах «реки овец» (имеется в ви­ду Койсу) и эта «большая» река, впадающая в Хазарское море, «замерзает зимой». В письменных источниках имеется, таким об­разом, информация о наступлении примерно в начале XIV в. обще­го похолодания («малого ледникового периода» по терминологии климатологов) на территорию Аваристана, что позднее привело к вырубке лесов и последующей эрозии почвы, к невызреванию злаков, а следовательно, к нехватке пищи, сокращению населения к ослаблению государства с центром в Хунзахе.

В «Тарих Дагестан» говорится, что к 1318/19 г. хунзахцы и их правители были уже мусульманами. Они якобы приняли ислам через 24 года после убийства эмира Ахмада, т. е. в XII в. Грузин­ский материал, однако, заставляет усомниться в этом указании дагестанского исторического сочинения, созданного в XVIII в. Ин­тересную информацию по затронутому здесь вопросу дает персид­ский авторspan class= Хамдулла Казвини, чьи сведения относятся примерно к 30-м годам XIV в. Описывая в «Нузхат ал-кулуб» Сарирское государство, он сообщает, что к тому времени часть сарирцев являлась мусульманами. В данной связи отметим, что в одном западноевропейском источнике начала XV в., возможно, отражающем ситуацию конца XIV в., в числе христианских народов Северного Кавказа названы «авары», то есть, по сути дела, те же сарирцы. Достоверность слов Хамдуллы Казвини подтверждает в опреде­ленной мере факт наличия в Хунзахе орнаментированного мусуль­манского надгробия, принадлежавшего знатному человеку, несом­ненно, аварцу по национальности, который скончался в 1388/89 г.; его отец был мусульманином и носил имя, начинающееся с «Али». В распространении там ислама существенную, но внешне незамет­ную роль сыграли, по-видимому, те упомянутые Ибн Саидом ара­бы, которые во второй половине XIII в. проживали в Сарире, скорее всего в его столице и ее окрестностях. Важным моментом в деле мусульманизации Аварии и конкретно Хунзаха было, ве­роятно, и то, что в эпоху культурного и технологического превос­ходства мусульманского мира Дагестан и с юга, и с севера граничил с могучими государствами, официальной религией которых был ислам.

Отметим здесь в связи с проблемой ислама, что во второй по­ловине XIV в. мусульманство начало распространяться уже в севе­ро-западном Аваристане, на границе с Чечней. Об этом свидетель­ствует находящаяся в сел. Ансалта могила шейха Юпуса из Халватийского ордена, который скончался в 1398/99 г.

Итак, вторичная, окончательная исламизация населения Хун­заха имела место, скорее всего, в 30-е годы XIV в. Произошла она хотя и в результате определенного давления со стороны, но все же без откровенного и грубого принуждения.

Согласно характеристике Хамдуллы Казвини, государство, имевшее своей столицей Хунзах, было довольно обширным (протя­женностью якобы в один месяц пути) и состояло из равнинной и горной частей. Поэтому в Сарире, согласно «Нузхат ал-кулуб», имелось развитое земледелие, особенно скотоводство. Возможно, дело здесь в том, что золотоордынские ханы в начале XIV в., желая привязать к себе чрезвычайно труднодоступное горное Са­рирское государство - «область» Авар, чтобы обеспечить без осо­бых усилий контроль над значительной частью Восточного Кавказа и укрепить там позиции мусульманства, передали под власть пра­вителей последнего обширные равнинные и предгорные террито­рии на Северо-Восточном Кавказе, которыми, кстати, их предки распоряжались в домонгольское время.

Определенные связи правителей, сидевших в Хунзахе, с ордын­ской верхушкой, имели место во второй половине XIV в. (скорее всего это конец 50-х - начало 80-х годов). Еще в начале XVIII в. в архиве аварских ханов хранилась грамота от имени «татарского» князя «Бахти», происходившего, видимо, из Заволжской Орды, который «в 14 столетии» с войском пришел оттуда, «Астрахань, Булгар, Казань и прочие под себя подобрал, также и далее в Рос­сию вступил и многие места разорил». Опираясь на свое родовое предание, так как текст грамоты, видимо, из-за особенностей по­черка было «некому прочесть», Уммахан-нуцал IV Аварский сооб­щал русским офицерам по поводу названного документа, что «авары» - подданные его предка «бунтовались» против послед­него и «его из владения своего выгнали». Изгнанный из Хунзаха предок Уммахана отправился в Орду и, получив там «несколько войска в помощь», возвратился в горы, в Аварию, «подданных своих смирил и успокоил. Он, таким образом, над аварами укре­пился, а письмо укрепительное, которое он из Орды с собой принес, содержало было во охранении при их фамилии и ныне еще в его», то есть Уммахана, «охранении».

Для культурных мусульман Закавказья второй половины XIV в государство с центром в Хунзахе являлось синонимом по­нятия Сарир. Они при этом считали его традиционно крупным политический образованием, включавшим в свой состав даже Табасаран. Видно это, например, из текста поэмы уже упомянутого Бадра Ширвани, написанной в честь ширваншаха Шайхибрахима (1382-1417) которая, кстати, своим содержанием подтверждает то, что говорил о Сарире иранский автор первой половины XIV в. Хамдулла Казвини. В ней сказано: «табасаранцы всегда в составе Сарира — Авара». Дело здесь, видимо, в том, что после разгрома Кумуха в 1318/19 г. и последующей мусульманизации Хунзаха Аварское государство при поддержке золотоордынских татар рас­пространило свою власть на стратегически важные для последних населенные мусульманами территории, которые сверху, с гор, было контролировать гораздо легче, чем с равнины. Однако после обще­го изменения ситуации в регионе правители, сидевшие в Хунзахе, утратили власть над южными территориями, в том числе и над Табасараном. Мало того, в XV в. Хунзахское нуцальство оказалось самым маленьким и слабым из четырех главных государств Да­гестана.

В 1395 г. знаменитый Тимур, происходивший из монгольского племени Барлас, двигаясь по Восточному Кавказу, прошел Дер­бент. Как говорят официальные историографы Низамуддин Шами и Шарафуддин Езди (XV в.), за Дербентом его войско встретило кайтагов принадлежавших к числу «сторонников Тохтамыш-хана». По приказу Тимура воины напали на кайтагов и, как сообщают, «из тысячи не спасся и один, всех ограбили и деревни их сожгли». Здесь, однако, в связи с историей Хунзаха, следует обратить вни­мание на памятные записи из сел. Муги, расположенного на от­ветвлении «Лекетской дороги», которая идет из Внутреннего Да­гестана в сторону Дербента: Дербент – Великент – Башлы – Урахи - Муги и далее - в глубь гор. Вводной из них сказано, что в 1395 г. Тимур «разрушил селения» Мемуги и Муги, после чего их жители убежали «в местность, что между Казикумухом и Ава­ром» туда, где сейчас стоит сел. Мегеб. В другой мугинскойзаписи указано, что в 1395 г. Тимур «со своей громадной силой» напал на селения округа Дарго и разрушил Муги. Далее в этой записи говорится, что в самый критический момент «пришла к нам», то есть даргинцам, «помощь из вокруг лежащих селений - из Авара и Кумуха, и мы освободились от того великого несча­стья». Все приведенные факты создают следующую картину собы­тий 1395 г.: в ходе избиения кайтагов и разгрома их земель часть армии Тимура проникла по «Лекетской дороге» в горы до сел. Му­ги и разрушила его, но дальше она продвинуться не смогла, ибо ее отбили горцы, сконцентрировавшиеся вокруг хунзахцев и кумухцев.

В том же 1395 г. Тимур совершил набег на княжество Симсир, которое локализовано на территории современной Чечено-Ин­гушетии. Как говорят Низамуддин Шами и Шарафуддин Езди (XV в.), Тимур, «спустившись» с территории названного княжест­ва, «сделал набег на подножия горы» Авар, скорее всего, в от­местку за недавнее участие; хунзахцев в сражении на территории Дарго. В результате этого проникновения во Внутренний Дагестан, совершенного с северной - «чеченской», в силу природных условий наиболее легкодоступной стороны, воинам Тимура «досталась боль­шая добыча», после чего они возвратились в Пятигорье.

В последующем 1396 г. Тимур, перезимовав в низовьях р. Ку­мы, перешел «по льду» Терек и прибыл в Тарки. Оттуда Тимур «двинулся» на Ушкуджан - Ушкуджа, а после взятия этого места его войска захватили Аркас, Мекеги, «крепость» Пилав, распола­гавшуюся в районе Волчьих ворот, и Дургели. Здесь, прежде всего, следует отметить, что Ушкуджан - Ушкуджа в кавказоведении принято отождествлять с сел. Усиша, называвшимся в прошлом Ушкиша. Однако описание района последующих боевых действий тимуровских войск, арабографическое буквосочетание У-ш-к-у-джэ, а также некоторые другие моменты позволяют думать, что из Тарков Тимур двинулся в Буйнакскую котловину, к местности Ишкарты (по-аварски Ишкатали), отождествляемую нами с «Уш­куджа». Там-то, думается, и произошло столкновение между казикумухским (во главе с шамхалом) и аварским войсками общей численностью приблизительно 3000 чел., с одной стороны, и вой­ском Тимура, с другой; при этом Шами и Езди сообщают, что прежде войска Казикумуха и Авара, то есть Хунзаха, имели «обык­новение» вести священную войну с немусульманским населением Ушкуджа. В бою объединенное войско горцев потерпело пораже­ние, а шамхал пал, лишившись головы от руки «удальца» Мубашшир-бахадура. После этого, как сказано в труде Шами, казикумухские князья и прочая знать прибыли к Тимуру на поклон, признали свою вину, были прощены и даже получили от него драгоценные подарки. Что же касается хунзахцев, то, согласно Езди, они ходили «ко двору Тимура» вместе с казикумухцами и так же, как и те, удостоились его прощения, подарков и грамоты на владение своей территорией. Однако общее положение Аварии в XV в. на фоне Казикумухского шамхальства заставляет думать, что реальные события более точно отражены в сочинении Шами, который, кста­ти, писал раньше Езди. По-видимому, хунзахцы, в силу своего гео­графического положения тесно связанные с империей, владеющей северокавказскими степями (в данном случае с Золотой Ордой), предпочли отказаться от контактов с победоносным полководцем, контролирующим территории к югу от Дербента, и укрыться в своих горах.

О связях хунзахцев с Золотой Ордой на рубеже XIV - XV вв. говорят памятные записи из архива, Султангази-гирея, доступные, к сожалению, лишь в русском переложении XIX в. В одной из них сказано, что «в Орде» в 1399/400 г. «находились Джай», что озна­чает в переводе с чеченского «хунзахцы». Правда, здесь следует отметить, что достоверность материалов названного архива вызы­вает некоторые сомнения, так как в них сказано, что Орда была тогда в руках «у хана Тохтамыша», а, как известно, в 1398 г. Ордой правил хан Темюркутлуг. Что же касается Тохтамыша, изгнанного из своего государства Тимуром, то он в 1399/400 г. находился вместе со своими приближенными у Великого князя Литовского Витовта. Таким образом, или сообщение, что «у ха­на Тохтамыша в Орде находились Джай», является недостоверным, или в 1399/400 г. группа знатных хунзахцев, связанных со служ­бой Тохтамышу, не бросив его в беде, действительно кочевала вместе с ним в его Орде по территории Великого княжества Литов­ского. В том, что определенная группа дагестанских горцев в кон­це XIV в. могла находиться на службе у татарского хана нет ни­чего невероятного. Как известно, Тохтамыш хорошо относился к дагестанцам, а по сообщению среднеазиатских историков XV в., писавших о Тимуре, кайтагцы являлись «сторонниками Тох­тамыша».

Как известно, традиционные правители ряда предгорных селе­ний Дагестана носили золотоордынский титул карачи (къарачи), но считали себя выходцами из рода аварских ханов, то есть хунзахцами по происхождению. Наиболее вероятно, что названное явление - свидетельство службы знатных хунзахцев Золотой Орде, которая имела место в пределах конца XIII - XV вв.Обобщая доступные ныне факты по истории Хунзаха и госу­дарства, столицей которого он являлся, можно отметить следую­щие моменты относительно XIV века.

Без принуждения со стороны каких-либо чужеземных завоева­телей произошла вторичная, окончательная мусульманизация Хун­заха и значительной части современного Аваристана. Процесс этот шел медленно, постепенно и завершился в 30-е годы в условиях окружения Дагестана могучими мусульманскими империями в эпоху военного, культурного и технологического превосходства мусульманского мира. Не исключено также, что мусульманство с его строгой официальной регламентацией всей жизни человека, а, следовательно, и дисциплиной в конечном итоге оказалось бо­лее подходящим, чем христианство для горцев, обитающих в чрез­вычайно суровых жизненных условиях. В XIV в. государство с центром в Хунзахе, которое на Востоке продолжали называть Сарир, занимало достаточно обширную тер­риторию в горах и на равнине Северо-Восточного Кавказа. Хунзахские правители владели равниной, однако, лишь по милости татар и поэтому они твердо ориентировались во всем на Золотую Орду, которая, в свою очередь, видимо, поддерживала их.

Во время войны золотоордынского хана Тохтамыша с Тиму­ром Хунзах выступал против последнего, скорее всего, в интересах Орды. После победы Тимура владыки «области» Авар, по-видимо­му, не изменили своей позиции, и это привело к ослаблению их государства, потере гегемонии в горах Северо-Восточного Кавка­за, что затянулось почти на три столетия.

---

Айтберов Т. М. Древний Хунзах и хунзахцы. Махачкала, 1990.